Александр Осипенко - Огненный азимут

С того времени, как Витинг пересек бывшую границу, и до нынешнего дня его не покидало странное чувство, на­веянное, казалось, бы, совсем нелепой деталью. На какой-то железнодорожной станции, в тупике ему показали спальный мягкий вагон с табличкой "Столбцы — Маньчжурия". Спер­ва он почти не обратил внимания на эту табличку. Потом, в дороге, когда он ехал, а все еще не было видно конца его пути, он вдруг почувствовал необъятные просторы этой стра­ны. И ему стало неуютно и страшно. Вот тогда эмалирован­ная табличка на старом вагоне показалась ему символом чего-то бескрайнего и глухого, как пустыня. Теперь пустыня казалась такой же бескрайней, но населенной притихшим до поры до времени людом, который, словно океан, если про­рвет плотину, затопит, уничтожит на своем пути все завое­вания германского оружия.

"Оппель-капитан" двигался медленно. Узкие улицы все еще были завалены кучами битого кирпича, а кое-где пере­резаны глубокими противотанковыми траншеями. От руин несло гарью. Упругий смрадный воздух через боковое окон­це бил в лицо, вызывая тошноту. Отто Витинг зажал нос платком, хотя и рисковал быть высмеянным капитаном Вейсом.

Люди прятались где-то на окраинах в деревянных доми­ках, и здесь, в центре города, было тихо, как на кладбище. Правда, изредка попадались солдаты группами по три-четыре человека. Заметив "оппель-капитан", солдаты козы­ряли.

Взобравшись на гору, машина пошла медленней. Тут был почти неразрушенный квартал. Дома стояли без окон, а кое-где на рамах висели старые простыни, одеяла,— значит, здесь кто-то жил. Отто Витинг почувствовал, как по спине пробежали мурашки, и он подумал, что напрасно едет на такой машине. Казалось, вот-вот кто-то бросит из этих чер­ных провалов гранату, и тогда прощай семья, служба, карьера.

Все, однако, обошлось благополучно. Машина останови­лась возле церкви. Вейс, выйдя первым на мостовую, ожи­дал, пока не торопясь из машины выйдет главный комиссар. Мимо часового они взошли на высокое крыльцо. Только теперь Витинг почувствовал себя в безопасности.

Они прошли по узкому дощатому коридору в самый ко­нец церкви. Царские врата, обитые снаружи фанерой и вой­локом, внутри оставались такими же, как и раньше,— по черной лакировке золотые разводы. На месте алтаря стоял стол, а сам алтарь отодвинут в угол. Витинг умышленно оставил убранство алтаря и действительно, оно произво­дило впечатление.

— Не плохо живете, полковник...

Витинг не ответил. Он молча прошел в угол к шкафу, открыл дверцу, достал черную бутылку и две посеребренные рюмки. Молча налил и, произнеся "За победу", выпил,

— Что скажете, капитан Вейс? Какое ваше впечатление?

— Фюрер гениален, герр полковник.— Вейс поставил рюмку на стол.

— Да, мы долго, может, не одно столетие, ожидали этого часа. — Витинг сел в кресло, пригласил присесть и Вейса. — Вы, капитан, жили в России. Мне хотелось бы услышать ваше мнение. Вы понимаете, капитан Вейс, о чем я хочу знать? Нам придется работать вместе, и это, налагает на меня определенную обязанность.

— Я искренне благодарен, полковник Витинг, за то исключительное доверие, какое вы мне оказываете. Наша армия побеждает, и я думаю, что планы верховного командования будут осуществлены своевременно.

Вейс избегал прямого разговора. Он был, как всегда, кор­ректен, но Витинга эта корректность только злила. В конце концов, он пригласил Вейса не ради того, чтобы обсуждать с ним приказы фюрера. Он хочет знать, как лучше, с большей пользой для рейха, повести свою работу в этой необъят­ной, непонятной и враждебной стране.

— Меня интересует, капитан, как будет выполняться третий параграф первой части "Зеленой папки" рейхсмар­шала Геринга.

— Я уже докладывал, масштабы осуществляемых нами реквизиций потребуют большого количества солдат. Затем, прошу заметить, вдоль больших дорог наши части забрали у населения почти все, что могли. Почти все, потому что общественный скот был эвакуирован и нам приходилось брать личный скот крестьян. Дальнейшие реквизиции могут вызвать недовольства. Нас не поймет население.

— Но вы слышали, что сказал полковник Штинцгоф?

— Да, все это правильно, нас может интересовать только благополучие нашей армии, но я прошу вас заметить и то, что русские нас не поймут.

Витинг разозлился.

— Какое мне дело, что будут думать эти русские.

Вейс своими раскосыми глазами смотрел куда-то вверх, мимо головы Витинга.

— Все это так, дорогой полковник, но я хорошо знаю русских. Если они начнут прятать свое имущество или — что еще хуже — если они станут скрываться в лесу, тогда мы уж ничего не сделаем.