Александр Котов - Похищение Прозерпины [Рассказы гроссмейстера]

Кончиты в ресторане еще не было. «Задержалась в театре, — подумал Капабланка, — а может быть, опять что-то приключилось с ее „шевроле“». Хосе Рауль улыбнулся, вспомнив, с каким гордым видом сидит Кончита за рулем своего маленького автомобиля и как беспомощен и жалок бывает ее вид, когда пустячная неисправность нарушит работу механизма.

Ресторан «Трампесон», как всегда в вечерние часы, был переполнен. Капабланка с трудом отыскал свободную кабинку и в ожидании Кончиты с наслаждением отдыхал после прогулки. Многие посетители узнали чемпиона мира и кивком головы указывали на него соседям. Женщины не сводили с него любопытных взоров.

Капабланка давно привык к всеобщему вниманию и спокойно рассматривал сидящих за соседними столиками. Бурлящий зал, разделенный невысокими перегородками, напоминал огромные пчелиные соты с квадратными ячейками; монотонный беспрерывный разговор еще более увеличивал сходство ресторана с пчелиным ульем.

— Добрый вечер, дон Хосе, — услышал кубинец голос Кончиты. Задумавшись, Хосе Рауль не заметил, как она подошла.

— Здравствуйте, дорогая, — поднялся с места Капабланка. — Что с вами? Что произошло?

— Ничего особенного. Опять закапризничал Росинант, — и она показала на свои запачканные маленькие руки.

Приход Кончиты вызвал всеобщее внимание посетителей. Как порыв ветра взмывает все флаги в одну сторону, так появление актрисы привело в одно и то же положение все шляпки и прически. Знакомые раскланивались с известной актрисой, мужчины открыто любовались ее пышной красотой. Женщин больше всего интересовал наряд Кончиты: они, не стесняясь, рассматривали ее изящный костюм из дорогого темно-желтого материала, широкополую шляпу, большие серьги и кольца с крупными камнями, блиставшими на длинных тонких пальцах.

— Боже, как я голодна! — театрально воскликнула Кончита. — Дон Хосе, дорогой, закажите мне лягушачьи лапки и седло дикой козочки. Я сейчас приду, — и она ушла приводить себя в порядок. — А все-таки хорош наш «Трампесон»! — сказала она, возвратясь через несколько минут. — Лучший ресторан в Буэнос-Айресе. Особенно для нас, артистов. Да и для вас, дон Хосе, — добавила она, очаровательно улыбнувшись.

Кубинцу тоже нравился этот простой и удобный ресторан на улице Кожао. Пусть здесь нет хрустальных люстр, ослепительной белизны скатертей, поющего хрусталя. «Трампесон» ценят за простоту и удобство, а главное, за то, что он открыт круглые сутки.

Официант принес заказ.

— Что вы делали днем, Хосе? — спросила Кончита.

— Играл в бридж, немного в домино.

— А теннис опять пропустили. Вам же вредно все время сидеть за столом, — укоряла Кончита.

— Мало ли что мы делаем вредное. А потом выясняется, что это вредное-то и есть самое полезное.

— А как ваше настроение после вчерашней победы? Лучше, чем две недели назад? — актриса лукаво улыбнулась, напомнив, как расстроен и подавлен был ее друг после первого поражения. — А вы заметили, дон Хосе, что я приношу вам счастье? — продолжала Кончита, не дождавшись ответа Капабланки.

— О да!

— Я имею в виду ваш матч с Алехиным.

— Конечно, моя дорогая! Вы же мой ангел-хранитель!

— Нет, серьезно, дон Хосе. Разве не я говорила вам после первой партии, что все будет в порядке, что скоро вы победите, исправите печальное недоразумение. Разве получилось не так?

— Именно так, дорогая. Вы принесли мне удачу. Теперь, когда счет матча уже в мою пользу, мне ничего не страшно.

— Я это знаю: вы же гений, мой единственный, неповторимый гений! — Кончита нежно дотронулась до руки возлюбленного. — Разве может кто обыграть моего дон Хосе? Я всегда предсказывала, что именно вы всех победите, а я ведь счастливая.

При этих словах Кончита незаметно подавила тяжелый вздох, ибо жизнь ее вряд ли можно было назвать счастливой. Путь к театральной славе был трудным для Кончиты, хотя она и выступала теперь в лучшем театре страны.

— Быть женщиной — это специальность! — любила повторять Кончита и всем своим поведением оправдывала этот афоризм.

Встретив Капабланку чемпионом мира, Кончита сразу подметила в нем новые черты характера. Никогда не покидавшая его самоуверенность переросла теперь в безграничную самовлюбленность. Как все люди, которым путь к славе и успехам не стоил большого труда, кто достигал всего лишь за счет без меры отпущенного природой таланта, Капабланка слепо верил в свою судьбу, предопределение, в свое неизменное счастье.