Юрий Шевченко - Эворон

В Эвороне немного пока людей. Как в большой, но все-таки квартире, здесь все знают друг друга. Не по именам, столько имен в памяти не вместишь. Но если заговаривают о Бородатом, то речь идет о завклубом, франтоватом парне с запада.

Своих, воронежских, Неверов разыскал в первый же день. Как снег на голову свалился! Горошек — тот просто онемел и потом весь вечер беспричинно смеялся. Наутро они побежали к Соболеву объяснять, кто такой Неверов.

Начальник тут же, строителей даже удивила такая скорость, вызвал к себе Сергея.

— Ты что же про диплом молчал, чудак-человек? Мне сейчас экономисты позарез! В отдел труда и зарплаты пойдешь? Или в управление?

— Нет, — мотнул головой Неверов. — Я работать приехал.

— Значит, в бригаду? — усмехнулся Соболев, с высоты своего роста осматривая щуплого Неверова. — Слушай, а инженером по технике безопасности? Не хочешь? Несознательный ты человек — зачем тебя государство учило?

«Мальчишка, но ничего — пооботрется, — отметил про себя начальник. — Пусть попробует, как оно на лесах с кельмой, сам прибежит. А экономист мне кстати бы пришелся…»

— Ладно, — согласился Соболев. — В бригаду так в бригаду. Когда соскучишься, приходи назад.

Вплотную к бараку подступит тайга, буро-зеленая в вершинах, осыпанная ноздреватым снегом. Кора на соснах — медовая, незнакомая. По утрам Сережа, насмотревшись на местные порядки, обтирается этим жгучим пушистым снегом, и его непривычное к подобным процедурам тело весь день температурит. Потом пьет чай с каменными мятными пряниками — унылым ассортиментом кондитерского отдела местного магазина. Когда красное солнце окрашивает заиндевелое окошко барака, к общежитию подкатывает грузовик. Строители натягивают стеганые комбинезоны, валенки, меховые перчатки с раструбами и тесно прижимаются друг к другу в кузове. До холма, где идет строительство жилья, минут десять езды, не больше, но за короткую дорогу Сережа успевает продрогнуть.

Согреться, хоть немного посидеть в натопленной конторке-вагончике — в первые дни только об этом и думалось. По площадке гуляет ледяной сквозняк, холод добирается до костей сквозь валенки. И не помогает вся привезенная с собою одежда, и летняя и зимняя, которую Неверов напяливает под комбинезон. Рукам еще ничего — все время в движении: зачерпнул мастерком дымящийся раствор, плюхнул на кирпич, разгладил, схватил с носилок свежий кирпич, уложил, подравнял рукояткой, чтобы точно пришелся, снова зачерпнул мастерком раствор…

Конечно, ничего мудреного нет. Однако понятно и другое — почему каменщиков всегда не хватает на стройке.

В новую комплексную бригаду попали вместе с Неверовым двое демобилизованных солдат и горбоносый Толька Бобриков, беспутный парень, за полгода пребывания здесь меняющий третье место работы. Перекочевали сюда Греков и Горошек. Потом появился баянист Саша Русаков из Хабаровска — бывший морячок, еще Геля Бельды — сын однорукого директора магазина Афанасия Бельды, сторожила здешних мест. Прораб Степан Дмитриевич Бузулук, формируя бригаду и знакомясь с личными делами, то и дело сдвигал очки на лоб, хватался за телефонную трубку и звонил Соболеву:

— Ну как я с ними буду план давать, Дмитрий Илларионович? — кричал он. — Хоть бы одного кадрового!

— А ты на что? — глухо отвечала трубка.

Бригадира решили не выбирать — не из кого, авось управление подбросит опытного строителя, а пока бригадой взялся руководить по совместительству сам Степан Дмитриевич — человек пожилой, широколицый, с дубленой кожей. Но приходилось ему не столько руководить, сколько попусту нервы трепать.

— Жиже замешивай раствор, — говорил он Русакову. — Кипятку не жалей!

— Как не жалеть? Километр за ним ездил! А может замешать на холодной воде? Колонка-то рядом…

— Замешай, замешай, только немного для начала…

Обрадованный Русаков быстро развел цементный порошок и песок на холодной воде, и раствор тут же смерзся.

— Привыкайте к нашему морозу, — кисло улыбнулся прораб. — Я нарошно позволил, в дальнейшем прошу верить на слово.

Послали бригаду класть четвертый по счету жилой дом.

— Не гнись ты, парень, — строго замечал Бузулук Неверову, — все равно от мороза не убережешься! Ты грудь расправь, мышцы расслабь, гляди на меня! — стоял Степан Дмитриевич под ветром свободно, снежинки таяли на красной ключице, из-под распахнутого ворота отважно выглядывала тельняшка.

Сережа пробовал. Кто его знает, кажется — полегче.