Виктор Степанов - Серп Земли. Баллада о вечном древе

— Ну да, — с благодарностью взглянув на Алексея, сказал Митко. — Откуда ты знаешь?

— Знаю, — проговорил Алексей уверенно. — Одного он все-таки уложил. А потом пуля повредила его автомат, и он бросился на них с камнями…

— Да… — вздохнул Митко. — Они и мертвого боялись его перешагнуть. И не ушли. Он не дал им уйти… Вон там их и похватали… У вас на границе тоже был такой случай?

— Был! — произнес Алексей в раздумье, вызывая памятью все подробности места, где погиб советский пограничник, и как бы сличая это место с тем, что сейчас было перед глазами. Там море, берег, песок, могучий сосняк, здесь — горы, река, змеиные заросли кустарника… Разве что камни одни и те же… А в целом фауна, как сказал бы Лавров, совершенно разных широт. Но почему так навязчиво совпадение?

И, глядя на отбеленные, отполированные ветрами и дождями камни, словно принесенные сюда, к месту гибели болгарского пограничника, из тысячеверстного далека, из другой страны, из-под величавой бронзовой сосны, под которой погиб советский пограничник, Алексей подумал о том, что и после смерти людей этих, не знавших друг друга, связывает нечто большее и нечто более крепкое, чем внешняя схожесть пейзажей. Удивительно похожи их судьбы, вернее, смысл их жизней.

«Они погибли в разных странах, на разных границах, но за нечто общее. И это общее породнило их навсегда», — подумал Алексей, почувствовав внезапное облегчение от простой этой мысли.

Митко тоже о чем-то размышлял, оттянув — чтоб отдыхала рука — ремень автомата. И, взглянув на него, на чуть заваленную на затылок фуражку, открывшую мокрый со спутанными волосами лоб, на сбитые и поцарапанные, но тщательно зашпаклеванные гуталином сапоги, Алексей уже твердо знал, что, случись что-нибудь, Митко не подведет, такой не мог подвести.

— Пошли, — сказал, скосясь на часы, Митко. — Обратно еще трудней.

Опять след в след по своей тропе, скользя на корнях и уступах, как бы все время пятясь и поддерживая друг друга, они спускались к речушке, пока наконец, перепачканные глиной, с саднящими от колючек руками, не вышли к берегу. Сизоватый туман курился, плыл над водой, укутывал кусты. Через полчаса он завесит наглухо все вокруг — тогда только слушай и на «товсь» автомат.

За еще полупрозрачной завесой кусты на противоположном берегу выглядели как бы увеличенными, словно подросли, и от этого еще зловещей выпирали, корявились их ветви.

Они продолжали шагать молча, пока за грядой тумана, который был им уже по пояс, не обозначились идущие навстречу, словно вброд по белому озеру, несколько фигур. Передняя, как морзянкой, мигнула фонарем.

— Наши, — расшифровал Митко. — Тодоров, Лавров и с ними смена.

Он поглубже надвинул фуражку, расправил под автоматом плащ и, окинув быстрым, придирчивым взглядом Лаврова, чуть ли не строевым пошел навстречу по тропе.

— Спасибо, — выслушав доклад Митко, удовлетворенно кивнул Тодоров. — Благодарю за службу.

— Служу Советскому Союзу и Болгарской Народной Республике, — не растерялся Алексей, тут же поощренный за находчивость ответа улыбкой Лаврова.

— Ну так что, на Шипке все спокойно? — все с той же улыбкой, обращаясь не то к Алексею с Митко, не то к старшему лейтенанту, спросил Лавров.

— Будем считать, что так, — ответил старший лейтенант. Но, приблизив к глазам руку с часами, тут же счел нужным уточнить: — Во всяком случае, на девятнадцать часов тридцать пять минут московского времени… Принимайте смену, — уже суше приказал он стоявшим за ними солдатам…

В столовой пахло только что испеченными булочками и еще чем-то неизъяснимым, цветочно-полевым, что сразу же делало ее похожей на уютную комнату бабушки Лиляны. Белый колпак Ганчо, уже давно установившего наблюдение из своей амбразуры, замелькал то тут, то там; в мгновение ока стол был накрыт как для банкета.

— Давай по сто граммов швепса, — предложил Митко. — За хорошую дружбу и службу…

Они чокнулись кружками. Уже полюбившийся Алексею газированный напиток охладил, освежил своим приторно-колючим вкусом, напомнил о чем-то очень хорошем и грустном. Ах да, кафе в Плевене под развесистой, усыпанной желтыми ягодами джанкой. Пижонистый Ангел, Добрина… Завтра с Лавровым они улетают. Увидит ли он ее и где?

— Послушай, Митко, — несмело обратился Алексей, — ты дай-ка мне все ваши адреса — и твой, и Ангела, и Добрины… А я вам — свой.

— Обязательно! — закачал головой Митко и достал записную книжку.

Что-то белое, плотное выскользнуло из раскрытых страничек и, мелькнув, слетело под стол.