Владимир Глушаков - Цветение калины

Пересел Сергей на электрокар, и стрелки заводских часов завертелись быстрее.

Сергей был не новичком за баранкой, однако Ивана как начальника смены — и не только — подкупали в брате неожиданное упорство, настойчивость, какая-то хозяйская хватка в работе. Расторопность грузчика и филигранная, доведенная до искусства техника езды сделали Сергея незаменимым на электрокаре. Да и ног Сергей не жалел. Придя в раздевалку и за час до смены, и, случалось, за полтора, он облачался в тяжелую промасленную робу и неутомимо мерил шагами вдоль и поперек цехи-смежники. Начальству все это мало-помалу разонравилось, так как Сергей, выходит, вторгался в чужую, ужасно хлопотную и нервную сферу деятельности. Словом, со средним руководящим звеном прессового корпуса у нового электрокарщика очень скоро выработались натянутые отношения.

У второго электрокара, на котором ездит неряшливый, пропойского вида Андрей Корень, — черепаший ход. Машина добитая, доживающая в корпусе уже вторую или даже третью жизнь. Кореню упорно не дают новую, потому что он якобы должен уйти на пенсию. На самом же деле, как однажды под настроение растолковал Иван брату, электрокарщику нет и пятидесяти, и под маркой «деда» этот обрюзгший, заросший дикой клочковатой щетиной потомок пуховичских куркулей ходит добрый десяток лет: удобно. Да это в цехе, за баранкой электрокара, он такой дремучий. А за проходную выходит в добротном шерстяном костюме, непременно под галстуком и не торопится на остановку трамвая, а не спеша садится за баранку собственных «Жигулей».

С Коренем ездит грузчиком разбитной и дурашливый парняга, по кличке Косой. Косому — за тридцать пять, и начинал он в прессовом корпусе на новеньком электрокаре, вольно начинал — прогуливал каждую неделю, катал под хмельком, а после того как однажды притер бортом к станку беременную женщину и его лишили водительских прав и чуть было не отдали под суд, уволился, прошел, как сам потом похвалялся, «все цеха и конторы тракторного», в конце концов вернулся в прессовый, но Косым так и остался. К этой «паре на электрокаре» давно привыкли на всех уровнях руководства прессового, смирившись с тем, что один-два раза за смену они тоже могут быть чем-то полезны. Увольнять их можно было в любой день, мастера и начальники смен жаловались, писали докладные, требуя «списания их за проходную», на что начальник корпуса горько иронизировал, что у нас по штату не полагается безработных. В самом деле, кому они, такие, нужны? Изолировать бы от общества, так вроде не за что. А раз так, надо заниматься перевоспитанием… Начальник корпуса считает, что такие, как Корень и Косой, по плечу полуторатысячному коллективу прессового.

Баранку третьего электрокара крутит Алексей Сыса. Он ездит с пожилой женщиной-помощником и возит в основном мелочь — различных калибров и наименований трубки. И дело тут, как вскоре прояснилось для Сергея после подробных комментариев брата, не в женщине — в самом водителе, мальчикоподобном Алеше с водянисто-румяным лицом и словно забытой на нем старческой улыбкой. Алеша с рождения страдал хроническим пороком сердца, отчего ему еще в отрочестве была пожизненно определена третья группа инвалидности. Электрокарщики сочувственно подтрунивали над Алешей Сысой, завидев рядом с ним новую грузчицу: женщины почему-то не задерживались на этом электрокаре…

Четвертый электрокар — дежурный. Колесит на нем водитель без помощника. Фотография водителя — на корпусной Доске почета. Но грузчики недолюбливают его отнюдь не потому, что напрочь лишены честолюбия, как наивно полагают многие. «Ночью два-три ящика подбросит из термички на участок, остальное время на массу давит у гальваников в тепле. Зато утром, когда все начальство на ногах, как заведенный носится по пролету — вот и выходит, что самый расторопный и деловой», — заметил как-то к слову Иван. Сергею в ту минуту показалось, что брат ревниво относится к чужой славе, но когда встретился с ним взглядом, понял: нет, тут другое. Вообще он словно заново узнавал Ивана. К примеру, открыл для себя, что глаза у него не только голубые и холодные, но и по-домашнему лукавые, добрые, что выбивающуюся прядь волос, словно источенную шашелем, он прячет под заношенную кожаную кепку каким-то неуловимо знакомым — щемящая теплинка разлилась в груди — движением. Нечто т а к о е, видимо, заметил однажды во взгляде младшего и Иван; крякнув, забрал у молоденького стропальщика тельфер, зацепил крюками на кузовке полутонный ящик с заготовками болта и, едва касаясь пальцами сразу нескольких кнопок на продолговатой пластмассовой ручке — словно клавиатуру музыкального инструмента перебирая, — на приличной скорости опустил ящик точно в свободный квадратик пространства между станками. Размявшись таким манером, Иван убежал по своим делам, а 36 электрокар выскользнул из ворот корпуса на кольцевую асфальтированную дорожку — на кольцевой Сергей обкатывал в свободную минуту новую машину. На этом же маршруте значительную часть смены ползали Корень с Косым, многократно совершая на своей черепахе «круг почета» и надолго выпадая из поля зрения всех: начальства, товарищей… Эти, в отличие от Сергея, откровенно докатывали свою «ломачину».