Владимир Глушаков - Цветение калины

— Вам, верно, любопытно знать, кто в прессовом непосредственно занимается шатуном?

Палец Авенира Андреевича споткнулся на ровном месте, очки упали на нос, и он близоруко прищурился сперва на Изота Арнольдовича, а затем уж — на Сергея. Кажется, ему вовсе не хотелось знать больше того, что он знал и чем хотел расположить новенького.

— Сказать, что ли?.. — Сергей, напустив на себя веселый безразличный вид, заговорщицки подмигнул старшему инженеру. — Да мой же братан! Вы его могли видеть в отделе — он частенько наведывается к вам.

Инженеры молча пялили глаза на новенького.

— Не видели? Вот так номер! Не годитесь в свидетели. А я на вас понадеялся было. В общем, выходит, к прогрессивной обработке шатуна я имею самое прямое отношение. — Сергей, словно спохватившись, что далеко зашел, вздохнул. Понурив голову, вышел в коридор. Он уже вознамерился было уйти вообще, но вспомнил, что ключи от квартиры у сестры, а она будет дома не раньше шести, и вернулся в отдел. Вины перед братом за последствия своего поступка тоже пока не чувствовал…

При его появлении инженеры, как по команде, замолчали. Изот Арнольдович, раскурив потухшую трубочку, искусно переводит разговор на иные рельсы:

— Вот глядишь на вас, молодежь, которая в гуманитарии лезла (помню такое времечко!), и, честное слово, диву теперь даешься: где у людей глаза были? Взять, к примеру, вас, Вадим Бонифатович. К парнасскому пирогу потянуло, что ли? Славы небось захотелось? Ай-яй-яй! А ведь не без способностей: школу закончил с золотой медалью. Мог бы реальную пользу обществу приносить. Нет! Посидел год в политехническом — и в журналисты нацелился…

Вадим Бонифатович очень нервно и сумбурно начинает объясняться, но Изоту Арнольдовичу его слова ровным счетом ничего не говорят, кроме, пожалуй, одного — уж если изворачиваться, то надо умело.

— Вот занялся бы, я говорю, делом — двинул по технической части, — давно бы сидел за отепляемым столом в отдельном кабинете. Да за эти годы, что ты тут без толку потолок коптишь, даже без высшего образования можно было подняться до заместителя начальника цеха! — Последней фразой Изот Арнольдович вследствие скрытой размашистости характера идет, как говорится, на крайность, не обращаясь за примером к соседям-коллегам, у которых не сыгралась по каким-то причинам карьера, а ради красного словца приносит в жертву себя, неудавшегося юриста, а сегодня — заместителя начальника отдела.

Редактор заводского радио, упорно морщивший лоб над листом мелованной бумаги и мужественно переносивший дверной сквозняк, вскинул голову и несколько секунд пристально и преданно смотрел на седовласого Изота Арнольдовича, глаза его даже слегка увлажнились от сиюминутной благодарности человеку, искреннее которого не найти на всем заводе. Он отбрасывает ручку и на сей раз без соблюдения предосторожностей распрямляется, отчего у него в пояснице стреляет — и ничего! — а раз так, то можно за компанию и закурить. Тут же Вадим Бонифатович оказывается на середине комнаты и принимается возбужденно мерить ее из угла в угол, напоминая себе и присутствующим, что засиделся на «черной и неблагодарной работе», и еще с полчаса раскладывает по полочкам все «за» и «против» на этот счет…

Сергей, случайно заметив в глазах Изота Арнольдовича рыжую искорку, переводит взгляд на Авенира Андреевича — смеющиеся глаза того, как вспугнутые воробьи, запорхали веками и разлетелись в стороны…

Сергей мягко ткнулся лбом в прохладную полировку стола: теперь инженеры будут до тех пор прикладывать платочки к глазам и раскачиваться на скрипучих стульях, пока не отсмеются до икоты. Беззвучно. Так приноровились. Захотелось, не мешкая ни секунды, выбежать из отдела и тоже отсмеяться, до сладких слез в горле, уткнувшись лицом куда-нибудь в угол. Как в детстве, чтобы растопить обиду, ледком взявшуюся под сердцем…

— Что там у вас произошло? Какая кошка пробежала между вами? — Сергей бережно принял на руки уснувшего Тарасика.

— У кого — у вас? — не поняла Вера, задержав на нем вопросительный взгляд. — Ты это о чем?

— Да с Тамарой же!.. — Сергею сделалось досадно от глупой двусмысленности заданного им вопроса.

— А-а, — Вера приостановилась и, опустив тяжелую авоську на край скамейки под догорающим костром рябины, переменила руку. — Чуешь, как пахнет? — Она оглянулась на Сергея и вздохнула. — Ничего не произошло. С чего ты взял?

— Показалось, наверное… — буркнул в ответ Сергей.