Владимир Глушаков - Цветение калины

Жорка, не сморгнув, нахально и колюче глядел на него.

— Что? Сговорились уже?! — стрельнул он яростным взглядом на жену. — Убью, лярва! — Ловко, на ходу «прикрылся» он женой и с поднятым забралом подлетел к заказчику, но так же быстро отлетел к раковине умывальника, получив хлесткий тычок в подбородок. Кубарем скатившись с лестницы, Жорка кинулся к телефонной будке вызывать наряд милиции и… только чудом не полетел с работы: восьмым заказчиком оказался работник ОБХСС, который все же поддался на слезные мольбы хозяйки и не дал ход делу.

Вечером хозяин вернулся хмельной и веселый. Полушутя, полувсерьез начал приставать к жене, пробуя повалить ее на диван. После чего едва ли не насильно утащил ее за собой на кухню.

Вера, зажимая ладонью рот, давясь слезами, чуть не закричала от обиды и отчаяния…

После этого случая в ней словно что-то притупилось, — она с безразличием смотрела на отношения хозяев, работая по две смены и только в работе находя утешение.

Посередине недели пришла телеграмма из Видибора: «Мама на операции приезжайте». Тамара позвонила брату на завод и, оставив Игорька с квартиранткой, выехала вечерним автобусом. Жорка, с самого утра навеселе (дежурил на заводе через двое суток на третьи), храпел на неразобранной диван-кровати, взятой в кредит в мебельном. Пролупил глаза глубокой ночью. Ровно тикал будильник на столе, посапывал в колыбельке сын. Жорка долго, не мигая, смотрел на нетронутую кровать жены, соображал. Растирая грудь, разгораясь и дрожа от нетерпения, поднялся и воровато сделал несколько шагов туда, где спала квартирантка…

Через четверть часа, растрепанная, в одной рубашке, разорванной от плеча наискосок, она до утра заперлась в темной ванной.

Когда боль схлынула, запеклась кровью на сердце, Вера вышла из ванной и даже занялась на кухне, готовя проснувшемуся Игорьку завтрак. А еще через час, выждав момент, когда Жорка убежал в магазин, она оделась, вышла из дому и больше не вернулась…

И вот теперь эта неожиданная встреча с Тамарой у ее родственников — Вера все еще не могла прийти в себя.

— Почему ж ты сразу не заявила куда следует?

— Побоялась позора. Не подумала даже об этом…

— Не подумала… Разве ж с этим шуткуют?

Вера, положив уснувшего сына, заплакала, уткнулась в ладони лицом.

— Не плачь. Чего уж теперь? Ой, дуры мы дуры, бабы! Ну и куда ж ты с дитем?

— Не знаю. В деревне, у мамы, две недели побыла — и не смогла больше прятать от соседей глаза. Ушла… В Бресте, правда, улыбнулось с квартирой — я дворничихой устроилась, но срок договора истек — и гуляй, Вера…

— Может, лучше бы… в детский приют его?

— Думала сперва, съездила даже туда… Посмотрела — нет, не могу..

— Так тоже нельзя, как ты. Дитя-то в чем виновато?

— Ничего. Я на БАМ завербуюсь. Там, говорят, неплохо с работой и жильем.

— Неплохо-то неплохо, — вздохнула Тамара. — Да не для всякого. Тебе с маленьким на первых порах нелегко придется… И что это вы все востритесь на этот БАМ? Братец мой на днях в неприятность попал — тоже нацелился в те края… Не спеши. А если надумаешь — приезжай в Минск. Адрес пока прежний, но я скоро от завода получу квартиру. Подумай, девонька, я тебе худа не желаю. А что было, то быльем поросло. Ничего лучшего тебе пока не светит, а в Минске легче и с работой, ясли-садик имеются под боком, знакомые, и… вообще. Не понравится у меня — никто тебя неволить не станет. Кстати, — Тамара, заговорщицки усмехнувшись, повела низко опущенными глазами, — есть у меня кое-какие соображения… Обнадеживать, правда, не хочу — слишком серьезное по нонешним временам дело, — но может выгореть для тебя что-нибудь и с жильем. Понимаешь, о чем толкую. Подумай крепенько. Пора мне.

Вера пробыла в доме Сукачей почти неделю. Хозяйка, ухаживая за больной и ее ребенком, привязалась к ним, словно к невестке с внуком. После разговора с Тамарой, похоже, частично подслушанного, Вера неохотно удовлетворяла по вечерам любопытство ее старшей сестры. Но как только поднялась с постели, почувствовала себя лучше, — сразу засобиралась в дорогу.

Надежда навязала окрепнувшей после гриппа гостье в узлы одежды и еды, добыла где-то и детский костюмчик, горько всплакнула, держа на руках маленького Тарасика, непрерывно поправляя на нем кофточку и разглаживая невидимые складки.

Демьян, узнав, что Вера собирается в Минск, отлучился на автобазу и с молчаливого согласия заплаканной жены вызвался отвезти на вокзал, помочь с билетами.