Григорий Канович: Киносценарии, 1982. Второй выпуск [альманах]

— Знаете, бывают такие характеры, затаят в себе беду и носят — вынашивают. А беда, она потом изнутри ножом по сердцу — раз! И ноль-три… В лучшем случае… Завтра я зайду.

— Спасибо вам, спасибо, Борис Васильевич, — пожал врачу руку Березин. — Извините, что побеспокоили.

Проводив врача, Березин вернулся в гостиную. Евгения Федоровна сидела в кресле, посасывая валидол, рядом пристроилась Анюта. Жена виновато улыбнулась ему, дочь хмуро взглянула на отца.

Белая эмалированная ванна с рыбой стоила у входа в магазин, около нее толпились женщины с кошелками. Шла бойкая торговля.

— Смотри, Дудко, еще раз попадешься, не миновать тюрьмы! — улыбнулся Костоглод, проходя мимо. — Боле с тобой миндальничать не будем! Директор так прямо и сказал!

— Смотри, сам не попадись, кобель старый! — тут же откликнулась Клавдия. — К Маринке, говорят, муж вертается с Севера, он те насыплет миндалю за шиворот!

— Но, но! — приосанился Костоглод. — Без намеков!..

— Возьмите рыбки, товарищ заместитель директора, — внезапно перешла на ласковый тон Клавдия. — От нее, говорят, не только ум, по и мужская удаль прибавляется. К вечерку скушаете, повеселеете. И Маринке утешение…

Костоглод рявкнул что-то невнятное и удалился прочь под веселый смех женщин.

Секретарь райкома партии Антон Петрович Хоменко вел то телефону весьма напряженный разговор.

— Березин — лучший директор совхоза в районе, — говорил он в трубку. — Да и не только в районе, сами знаете. И коммунист настоящий, я так считаю… Да бывает, жалуются, конечно, и письма приходят… Да я ведь и без анонимок знаю, что в этом совхозе делается. Случается, заносит, не спорю… Да, и стадион построил, и футбольная команда есть… И конезавод. Это его увлечение… Нет, я не согласен, что за счет благоустройства трудящихся. К нему из других областей и краев приезжают наниматься на работу. Знаете, сколько в месяц в «Приморском» получают в среднем?.. Знаете… Согласен, незаменимых людей у нас нет, но я должен заметить, что у нас слишком много заменимых. С Чернобривцевой?!.. С Ольгой Семеновной? — густые брови Хоменко поползли вверх. — Но это уж на сплетню смахивает! Согласен, проверить надо… А впрочем, — поморщился Хоменко, — пошлете вы комиссию по этой грязной анонимке, можете обидеть хорошего человека. Даже двух… Хорошего, я не оговорился, в этом вопросе мне проверка не требуется. Так вот, давайте я сам попытаюсь разобраться. Дело это тонкое, деликатное, как бы дров не наломать. Разберусь и доложу… А вам не болеть. Всего доброго.

Хоменко положил трубку и задумался. Потом нажал кнопку, в дверях появилась секретарша.

— Что-то я у вас еще хотел спросить, Людмила Васильевна… — задумчиво проговорил Хоменко. — Подскажите — что?..

— Приазовские плавни, — с готовностью ответила секретарша. — Целых два часа ни одного слова о них…

— Да, плавни, плавни, наши будущие рисовые плантации… Нет, в данном случае не о них… Ага, вспомнил!.. Как вы относитесь к анонимкам, Людмила Васильевна?

— Отрицательно, как к ним можно относиться!

— А если там правда написана?

— Пусть подпишется.

— А если боится?

— Стало быть, трус. А где трусость, там и клевета.

— Бывает и так и не так… Ладно, спасибо.

Секретарша вышла, а Хоменко снова взялся за телефонную трубку:

— Ольга Семеновна?

— Я, Антон Петрович, — отвечает ему по телефону та самая женщина, которую мы видели в начале фильма. Она сидит за письменным столом в просторном кабинете. — У меня сейчас посетительница, закончу разговор и приду… Обязательно, Антон Петрович.

Положив трубку, хозяйка кабинета перевела взгляд на сидевшую рядом полную женщину с заплаканным лицом.

— Задерживаю я вас, Ольга Семеновна, — вздохнула та. — Только куда же мне еще идти, как не к Советской власти… Ариша, соседка, так и сказала: иди к Чернобривцевой, она советский работник, сама одинокая, поймет. Если б женат был, слова б не сказала, чужую семью разрушать кто позволит. А то ведь ходит, хвост задрав, нет на него управы…

— А любит он вас? — осторожно спросила Чернобривцева.

— Любит, Ольга Семеновна, любит. Не пришла бы иначе, — всхлипнула женщина.

— Ладно, ладно, успокойтесь. Слезами тут не поможешь…

— Жили, как муж с женой живут. И совместное хозяйство вели… Только я девег у него не брала, на свои все покупала. И вот — пожалуйста. Я, говорит, моряк по натуре, не могу у одной пристани долго находиться, отчаливаю…

— Он член партии?

— Да какое там! На него даже и ДОСААФ рукой махнул, все знают — несерьезный человек…