Павел Кочурин - Преодоление

День за днем, по нескольку раз, немцы в точности повторяли направление атак. Но сил у них становилось все меньше. Атакуют и сразу откатываются, оставив чадящими возле наших окопов два-три танка. Автоматчики прощупывали правый фланг роты Костромичева, но в болото не лезли под огонь пулеметов.

Катастрофа случилась неожиданно. Бой начался опять с самого раннего утра. С рассветом. На роту Костромичева, особенно на первый взвод, который пришлось выдвинуть к самой дороге, обрушились пикировщики. Шли волна за волной… Артиллерийский и минометный налет. И лавиной двинулись танки, сопровождаемые автоматчиками. А «юнкерсы» с сиренами «долбили» дорогу уже впереди. Пять танков были подбиты и сожжены пехотинцами и артиллеристами. После бомбежки и артналета уцелело возле дороги каким-то чудом орудие. Но и оно, успев сделать несколько выстрелов, смолкло. И танки пошли колонной прямо по дороге.

Костромичев понял, что рота отрезана. Подумал: надо отойти в болото с оставшимися бойцами. Сказал об этом связному. В эту секунду его толкнуло, хлестнуло, словно бичом, по спине и по голове. Свалило во тьму…

Он пролежал на дне окопа, полузаваленный землей под разбросанным накатником, полчаса или час. Сознание на миг приходило, но тут же опять он проваливался в небытие. Очнулся, высвободил руки, вялые и тяжелые. Сесть мешала сосновая плаха, повисшая над ним. Подвигал ногами, разгреб землю. Потрогал себя. И обрадовался несказанной радостью, что руки и ноги целы… «А там уж как-нибудь, раз живой…» — подумалось первой мыслью. Под руку попалась сползшая на живот фляга. Долго вынимал ее из чехла. Отвинчивал крышку немыми руками. И одолел. Выпил всю воду короткими глотками. И вроде бы ожил. Кое-как выполз из-под плахи…

Была тишина и звон зноя, какой бывает летом в сенокос на притихшем лугу…

Приподнялся в окопе и опять увидел идущие по дороге танки. Идут без шума и выстрелов, словно по вате. Он удивился этому, но тут же понял, что не слышит… Из-за бугра навстречу танкам показалась пестрая толпа. Сначала замелькали головы, плечи… Гнали пленных. Человек пятьдесят… Люди эти не были уже похожи на бойцов. И он глядел на них с отчаянием… В окопе он был один. Связной мог разыскать политрука и сказать, что надо отходить в болото. И все, кто был в окопе, ушли. Если… Если немецкая пехота не прошла тут… Его могли оставить. Убитый. А может, и не заметили под плахой… Мысли были невеселые. Но он чувствовал, что может двигаться. Значит, надо что-то делать, не только глядеть на дорогу.

Из слаженной колонны немецких танков неожиданно выделились два и направились в сторону дальних окопов роты Костромичева. Остановились на бугре и стали стрелять из пушек. Целились неторопливо и стреляли. Костромичев поглядел в ту сторону. И увидел мелькавшие в окопе каски бойцов. Танки и стреляли по этим каскам, как по подвижным мишеням. «Уходили бы, уходили в болото кустарником…» — стиснул зубы Костромичев от досады. Встал в полный рост…

Пулеметная очередь чиркнула строчкой по брустверу сбоку. Он пригнулся, отполз и снова выглянул. Несколько бойцов выскочили из окопа и побежали к лесу по черному полю. Танки на полной скорости пустились за ними. Двое из бойцов повернули было к окопу, но не успели, Костромичев видел, как танк, круто развернувшись, смял сначала одного, потом и другого. Второй танк настигал бегущих к лесу. Костромичев пополз по окопу, думая выскочить из него и перебежать к траншее. В конце окопа увидел двух связных и еще одного бойца. Они лежали с простреленными головами. Третьего связного не было. «Значит, немцы были здесь. Этих убили, а третьего…» Чтобы не перешагивать через трупы, Костромичев выскочил из окопа и побежал к траншее…

На бегу почувствовал резкий шум в ушах… Лязг гусениц, выстрелы. Будто он вынырнул вдруг из-под воды. Прошла разом глухота, и резче увиделось то, что происходило вокруг…

Бойцы бежали по изрытому воронками черному полю. Между ними зигзагами сновали танки с черными крестами. Настигали… Не расстреливали, а старались наехать гусеницами, раздавить…

По дороге вперемежку с танками шли машины с пехотой. Пленные уже прошли… С открытых машин немецкие солдаты махали танкистам. Похоже, аплодировали. Потешались зрелищем. Костромичев почувствовал за собой дрожание земли. Резко обернулся… Успел добежать до траншеи и упасть на дно плашмя.

Танк проскочил над ним. Затмило свет. Тело вжало в землю. Стиснуло с боков. Что-то вдавилось в спину, в позвонки… И вдруг — свобода, свет. И мысль первой пришла не о гибели, а именно о свободе. О гибели подумать не успелось, как и при контузии.