Василий Шукшин - Охота жить [сборник]

– Когда я видела Васю на экране, каждый раз стремилась понять – не болел ли он за это время. Ведь у него в юности язва желудка была, правда, он ее залечил. А жаловаться Вася не любил. Всегда просил не беспокоиться, писал, что он здоров.

Волновало меня, что Вася работает все больше и больше. В письмах все писал: «Опоздал». «Закрутился». «С утра до ночи занят». «Впереди огромная работа – года на четыре запрягусь».

Вася очень переживал, что нет у нас в доме мужика, руки мужской. Конечно, родня, наши деревенские помогали. Но все-таки дом на мне. А я-то понимала, что раз вышел Вася на такую дорогу, уводить его на другую тропку нельзя.

– Вася очень любил работать в нашем доме, в Сростках. Работал в зале, в самой большой комнате. Засиживался до глубокой ночи. Как-то вечером говорит: «Мама, спой мне две песни старинные. Они мне для работы нужны». Я отвечаю: «Спою тебе, сынок, хоть пять, только ты ложись сегодня пораньше, сразу как с танцев пойдут». До двух часов договорились. Он обещал. Я проснулась, светает. А он все сидит, не ложился еще. Я ему говорю: «Что ты, Вася, как ребенок. Ведь обещал». Он засмеялся: «Будешь ребенком. Ничего не успеваю, мама!»

И радовалась я, что он так работает, и жалела, что отдыха себе не дает. Приедет домой – мне праздник, а сердце все-таки неспокойно: вот телеграмма придет, вызовут.

Однажды утром пеку блины и вдруг вижу в окно – идут по селу мужчина и женщина городские, в белых плащах. Так свободно идут, не бояться запачкаться. Поняла, что к нам. Скорее заторопилась: хоть напоследок блинами Васю накормлю, уедет, думаю. Гости позавтракали, а потом с Васей закрылись и долго разговаривали. Вася выходит и спрашивает: «Просят разрешения на экранизацию «Любавиных». Как думаешь?» Стал просить у меня совета. Я только ответила: «Ты же сам хотел!» – «Времени нет. А если им не дать согласия, они здесь будут год сидеть». – «Пусть сидят, блинов хватит». Вася улыбнулся: «Нет, мама, все же надо помочь людям».

«Сценарий поразил меня человечностью. Не так часто кинодраматурги балуют нас, актеров и режиссеров, сценариями, из которых сочится подлинная драма» (из беседы режиссера-постановщика фильма Николая Губенко с журналистами).

– В письмах-то Вася нам писал, все собирался переехать и жить в деревне. Скучал он по ней. Один раз, помню, приезжал с кем-то со студии, Шолохов была фамилия-то. Но не писатель. В нашем сельсовете, когда командировку отмечать стали, подумали – писатель. Даже лозунг хотели писать, но тут Вася, слава богу, вмешался и все объяснил. Другой это был Шолохов, просто фамилии больно схожие. Вася все водил его по селу, показывал нашу красоту, а когда вернулись, то кто-то сказал: «Воздух-то здесь какой! Кислород хоть поварешкой зачерпывай и хлебай на здоровье!»

А раз был такой случай – это уже когда «Печки-лавочки» сымали. Вася за мной специально на «Волге» приезжал: «Поедем, мама, посмотришь, как кино делается». Я все отнекивалась и на хозяйство ссылалась. Теперь-то я уразумела, зачем он хотел меня тогда в Советский район везти – для фильма надо было. Вот сказал бы тогда, дите мое милое, что к чему – я бы все бросила и поехала за ним! А он не знал, с какого бока ко мне подойти.