Геннадий Ананьев: Орлий клёкот. Книга вторая

— Очаг родного моего дома! — с волнением произнес Рашид. — Вечность не видел отца и мать. Мать, провожая, сказала: «Всякая птица возвращается к своему гнезду», дала мне откусить лепешку и спрятала ее в коржин. Чтобы вернулся доесть. Сбылось. И скажет теперь: «Велик аллах», хотя отец сердится, что верит она в божью силу.

Вдохновенно и красиво лицо Рашида, взгляд орлиный, весь подался вперед, и появись сейчас мать с протянутыми ему навстречу руками, не задумываясь, бросился бы в материнские объятия прямо с перевала, не помешала бы километровая высота. Даже завидно стало Владлену. Он таких чувств к родителям не питал. Любил он их? Безусловно. Но ему всегда казалось, что мужчина любовь просто обязан не выказывать. Сердцу мужчины не место на ладони. А вот теперь, впервые быть может, усомнился в истинности своей логики. Железной, как он считал.

Заговорил же Владлен не о том, о чем думал. Спросил:

— Одни? Не скучно?

Сник Рашид, как прихваченная морозцем капустная рассада. Вздохнув, ответил:

— Отец расскажет. Кумыс говорливым сделает.

Так и вышло. Сумасшедшая радость переполошила пожилых одиноких родителей Рашида, и они походили поначалу на полоумных. Особенно мать. Суетилась, всхлипывая и смеясь, без всякого толку. Первым взял себя в руки Кул. Остановил жену, которая кинулась выбирать для сына новую подушку, ибо та, которую подала ему, показалась ей не так мягкой и нарядной, и попросил ее:

— Займись кумысом, кыз-бала. Сын и гость из-за перевала. Весь день без крошки во рту. — И не упрек звучал в голосе, а добрый совет любящего и понимающего состояние души близкого человека.

Рашид радостно заулыбался, ибо только он понимал глубинную суть обращения (девочка-ребенок) Кула к его матери. Помнилось ему, что вскоре после того, как бежали они от людей, перестал Кул называть ее так, и в семье от этого поскучнело.

«Вернулось прежнее! Вернулось!» — ликовал Рашид, любуясь сразу и отчимом, который вновь стал самим собой, неспешным и точным в движениях, и матерью, все такой же хрупкой и порывистой, но уже с заметными морщинами на лице. Что ж, за сорок уже. А Кул тем временем взял тонкий, но крепкий, из конского волоса, кусок веревки, опоясался им и принялся точить нож; мать же, присев на корточки в своем хозяйственном углу, вылила в котел из кожаного мешка кумыс и принялась водопадить его длинноручной деревянной поварешкой, отчего кумыс в котле пузырился и пух.

Глотнув слюнки, Рашид объяснил Владлену:

— Сейчас процедит через воздух и… Такого ароматного кумыса, как у моей матери, нет во всем Алае.

У Владлена тоже потекли слюнки, даже тошнота отступила, хотя он никогда не пробовал кумыс, слышал только о нем, что лечебен, но вид вспененной белой жидкости и непонятный, но приятный и возбуждающий аромат вызывали аппетит, и, когда мать Рашида подала кису с кумысом, он припал к ней с жадностью. А на дастархане уже появились пиалушки с каймаком (прокаленные до розовой корочки в тандыре сливки), курт, баурсаки и мягкие, неповторимо-ароматные лепешки. Расставив и разложив все это на дастархане, мать Рашида вновь вернулась в свой угол, извлекла из коржина надкусанную Рашидом перед отъездом лепешку, которая была бережно завернута в полотенце из маты, и торжественно, на вытянутых руках, словно великую драгоценность, подала ее сыну.

— Аллах благословил твое возвращение. Доесть надо всю.

Присела на корточки чуть поодаль, вроде бы у дастархана, но будто в стороночке, и залюбовалась сыном, обо всем, видимо, позабыв. Любовь к трудно рожденному и еще трудней выращенному ребенку переполняла ее материнское сердце.

Встрепенулась, услыхав призыв мужа.

— Кыз-бала, бесбармак не получится без очага.

— Верно, что же это я, старая? Сейчас, сейчас… Сидите, сыночки, отдыхайте, кушайте.

Выпитый кумыс подействовал успокаивающе. Шум в голове прошел как-то незаметно, сам собой, тошнота исчезла вовсе, и теперь Владлен вполне мог начать изучение убранства юрты, в которую попал впервые в жизни. А Рашид будто не понимал, что другу здесь все интересно, не докучал пояснениями, отвечал на вопросы как можно короче.

— Да, веками вырабатывался рационализм…

— Да, все по своим местам. Всему есть свой угол. И не беда, что юрта круглая. Вон там — для сбруи, там — ружья, силки и капканы, тут — одежда, вот там — спят…

— Верно, войлок летом держит прохладу, зимой тепло…

— Нет, ветер не продувает.

— Подушки? Их много, чтобы показать, как гостеприимны хозяева. Готовы встретить десятки гостей…