Владислав Владимиров - Закон Бернулли

Дятел не дятел, а так что-то похожее. Пришел растрепанный, как будто бы только что спустился, подолбав кору дерева. Первое, что показалось, — пьяноват или с похмелья, но пришелец оказался трезв, только простужен. Очки он снял и сунул в нагрудный карман потертого пиджака. Глаза его заметно слезились, но чувствовалась во взгляде проницательная цепкость. Руки он не спешил протягивать («И хорошо, — подумалось откровенно, — еще не хватало схватить гриппок»), но зато полупоклон его — и куда только подевалась сутулость — был изящен, исполнен большого достоинства, и это ему понравилось в журналисте, которого мысленно он назвал Сутулым.

Газете накануне больших событий понадобилось «академическое» выступление, вернее не столько оно, сколько солидное имя, авторитетная подпись — он это понимал отлично, и все же «заавторский» материал, довольно пространный, принесенный незваным гостем, приятно удивлял профессиональной грамотностью.

Он посмотрел на пришельца с мимолетным уважением, но подписать материал все-таки не согласился.

— Вас не коробит писать за другого? — неожиданно спросил он у Сутулого, не заглядывая в протянутое тем удостоверение и всем видом давая понять, что доверяет ему и без документа, однако долго распространяться с ним не собирается. — Это же нечто вроде маскарада или игры: пишет один, подписывает другой. А почему вы считаете, что я должен думать и высказываться именно так, как вам хочется, а не иначе?..

Сутулый спрятал удостоверение и снова вытащил авторучку. Это была совсем не простая, а особая авторучка, тяжелая, литая, колпачок и тело ребристые, меж пальцев ложится удобно, перо ее само пишет, если, конечно, водятся мысли.

— Нет, это не игра и не маскарад. Видите ли, есть неизбежные вещи, где мы с вами думаем одинаково или, по крайней мере, обязаны так думать, — возразил Сутулый очень спокойно и даже с оттенком снисходительности, привычно любуясь авторучкой и чуть поигрывая ею. Голос у него был слегка в нос, и картавил немного Сутулый. Похоже было, что его уже спрашивали об этом, и отвечал он устало, чуть прикрыв глаза тяжелыми веками. Он словно заранее освящал сказанное видимым только ему нимбом истины, но истины, так сказать, не в конечной инстанции, ибо он был человеком не глупым, чтобы навязывать свое мнение сразу, да еще и с помощью общедоступных постулатов средней стоимости.

— А насчет маскарада… Знаете, маски всегда, даже самые разные, одна на другую похожи. И мастерить их несложно, — объяснил он простуженно. Острый нос его неприятно краснел. — Все грамотные и писать тоже научились. Но вот в чем загвоздка — или не хотят, или времени, как у вас, в обрез, а газета, поймите, это тоже производство, она каждый день должна выходить, и тут ничего не попишешь. Простыл я, профессор, в ушах скрипит, как ворота на ржавых петлях открывают… Так вот, наоборот, попишешь, да еще и как быстро попишешь, даже за самого дьявола, если будет надо…

— Универсальность? Точнее — универсализм? — спросил он журналиста со скрытой неприязнью, но тот неприязни не уловил. Представилось, как он будет лечить свою простуду, — наверняка народным способом: густо заправит полстакана водки красным перцем, солью, горчицей, кинет туда таблетку аспирина, хлобыстнет эту термоядерную смесь залпом, крякнет, укутается сладостно в полосатый халат и — на боковую под толстенное одеяло.

— Универсальность? Если хотите — да, универсальность. Но универсальность — профессиональное свойство не только одной журналистики. И это более чем странно в наш век усиливающейся профилизации, когда титаны, подобные Леонардо да Винчи или Михайле Ломоносову, просто невозможны, хотя бы из-за узкой специализации знаний, фантастического обилия информации и по другим причинам, — пришелец неопределенно и уклончиво повел при этом рукой.

— А тогда как это понимать — за самого дьявола? Шутить изволите? Сегодня за Люцифера, а завтра за бога Саваофа? — прищурился он на Сутулого, обнаруживая, что в голосе появляется жесткая ирония. — Или уже в полном согласии со статусом не второй, а первой древнейшей профессии?

— Петр Николаевич, я у вас в кабинете или перед «детектором лжи»? — Сутулый нарочито оглянулся по сторонам, стараясь обнаружить этот самый «детектор». И, не обнаружив, позволил себе улыбнуться. — Шучу, конечно… Шуточки, однако! — произнес он осудительно по отношению к самому себе. — И тем не менее не надо, Петр Николаевич, тестов на профнепригодность, — проникновенно сказал ему дальше Сутулый, снова протягивая авторучку. Он казался намного моложе своих немалых лет. — Подпишите и дайте рецепт, как избавиться от простуды. Газета, повторяю, выходит шесть раз в неделю. Не мы с вами такой порядок завели, не нам его менять. Но на такой скорости особливо не поразмышляешь. Песков или Аграновский по месяцу, по два очерк пишут, а мы т е п е р ь за день-другой, и вы меня, честно говоря, очень удивляете, Петр Николаевич!