Александр Авдеенко - В поте лица своего

— Эта газета до сих пор хранится в моем сундуке. Пожелтела. Края посеклись…

— Пошли дальше. Дорога длинная. Тридцатого июня ты, да я, да Андрюха Булатов, да еще тысяч десять строителей встречали первый поезд на железной дороге, только что проложенной…

— И это в моей душе зарубкой осталось. Мы в обнимку стояли на паровозной площадке, и нас с тобой увековечили корреспонденты. И такая фотография хранится в моем сундуке.

— Поехали дальше… Мы всегда рядом вкалывали на стройплощадке, вместе выступали на митингах один после другого, в бараке жили как братья-близнецы, за все это нас, это самое, окрестили Серпом да Молотом.

— Называли. Хорошее прозвище!..

— Пойдем дальше. Пятого сентября несколько сот работяг начали монтировать временную электростанцию. Ты был рядом со мной. Приглядывался, как я работаю молотком, зубилом, ключами, монтажной лопаткой, отвесом да ватерпасом.

— И такое было, Егор. И теперь я с благодарностью вспоминаю, как ты натаскивал меня всякому железному делу.

— Пойдем дальше…

— Уж больно медленно мы шагаем, Егор. До завтрашнего дня не одолеем свою дорогу жизни, если не прибавим шаг!

— Прибавим! Первого июля тридцатого года ты да я, Серп и Молот, под гром аплодисментов, крики «ура» и звуки духовых оркестров заложили в громадном котловане первый камень домны номер один. И под этот камень в специальной капсуле положили исторический акт. Перед тем, как замуровать его, мы с тобой прочитали его вслух для всего митинга…

— Не мы, а ты. Я в ту пору, сам знаешь, лозунга «Долой неграмотность!» не мог еще одолеть.

— Верно, я читал, а ты поддакивал, кивая, да во весь рот улыбался. Так тебя, улыбающегося, и засняли.

— Историческую фотографию я увеличил и повесил над телевизором.

— Видел. Пойдем дальше. Не разлучались мы всю первую пятилетку. И вторую вместе были. Все делили пополам — и заработки, и пайки, и похвальные грамоты, и премии, и подзатыльники. Девчат только любили разных, самостоятельно…

Иван Федорович засмеялся.

— Тебе, Егор, в этом деле больше везло, а я напоролся на грозную и бедовую дивчину. Она сразу прихлопнула мою парубоцкую жизнь, приковала к себе. — Беспокойно глянул на часы. — Уже двенадцать, а мы с тобой не продвинулись дальше второй пятилетки.

— Сейчас перескочим в девятую. Потерпи. Ты, Иван, в ту пору уважал меня?

— Еще как! Больше, чем начальника строительства товарища Гугеля Якова Семеновича. Ты был для меня первым человеком.

— Ну вот мы и приехали куда надо — в сегодняшний день… Ну, а теперь ты меня уважаешь, Иван?

— Сильнее, чем раньше.

— Совет мой примешь?

— Как же не принять, когда мы Серп и Молот. Друг без друга нам жить нельзя.

— Ну, так слушай… Откажись от первого места, от звания «лучший».

Если бы земля разверзлась под ногами Шорникова, если бы камни заговорили, он был бы менее потрясен. Долго молчал. Долго собирался с мыслями и силами.

— Отказаться?.. Это как же, Егор? Народ и государство наградили, а я… Вот так совет! Невпритык эти твои слова с твоей прежней линией…

— Не народ, не государство наградили тебя, а Тестов. И не твоя она, награда, а Людникова. Откажись! Не пустят тебя в рай с чужой славой!

В последние годы Шорников мало сердился на людей, но сейчас пришел просто в бешенство:

— Хватит! Не желаю слушать! Был ты моим другом, Егор, а стал вражиной. Забуду сюда дорогу. Прощай! На том свете встретимся. Не раньше!

Так закончилась дружба Ивана Федоровича и Егора Ивановича.

Я слово в слово записал все, что рассказал мне по свежим следам событий мой старый друг…

Покончив с одним рассказом, Егор Иванович переходит к другому. Он неистощим. Напичкан информацией всякого рода — приятной и неприятной.

— Слыхал новость, Саня?

— Их столько каждый день рождается в городе… Какую имеешь в виду?

— Строительный трест получил министерскую премию. Перевыполнил план. Повысил производительность труда. Добился большой экономии в расходовании средств и строительных материалов — металла, древесины, изделий из железобетона, жидкого бетона.

— Хорошая новость. Я рад за строителей.

— Погоди, это самое, радоваться. Давай сначала поплачем. Держи!

Егор Иванович вручил мне пачку листов. Просматриваю верхнюю страницу, исписанную мелким, аккуратным — красиво вычерчена каждая буковка — почерком.

— Что это?

— Комментарий, это самое, к министерской премии. Читай.

— «Кольца железобетонные — три штуки. Диаметром до двух метров. Всю весну валяются в сквере на улице Первостроителей. Бесхозные… Панели железобетонные. Двенадцать штук. Семь метров на три. Зарастают бурьяном на пустыре рядом с недостроенным Дворцом культуры…»