Михаил Годенко - Вечный огонь

— Зачем же в концерте вспоминать прошлый век!

— Подскажи новенькое.

— «В нашем кубрике»…

— Для мужского голоса!

— Виноват, — спохватился Николай. — «Зоренька»?

Валя знала «Зореньку», любила ее, но предложенная Николаем, мореманом-задавакой, как она его успела про себя окрестить, песня потеряла для нее свою привлекательность, более того, стала нежеланной. У Валентины против воли вырвалось:

— Примитив!

Заведующая музыкальной частью разочарованно заключила:

— Нашла коса на камень! Нет, так мы не споемся. Валя, что ты в самом деле? Такая покладистая девушка…

— А что же он!

— Ника, ты мужчина, моряк. Где твоя воспитанность, галантность? Бережнее надо со слабым полом.

— Лады, лады. Больше ни слова. Молчу, как уснувшая медуза. — Это он сам только что придумал об уснувшей медузе, улыбнулся, довольный. — Пойте хоть псалмы — мне все равно!

Так качалась их первая репетиция.

Но когда Валентина наконец запела, когда он услышал не сильный, все же ладно управляемый голос, уловил в нем бархатистую мягкость, Николай, сам того не замечая, преобразился. Его гитара глуховато вторила певице, бережно поддерживая ее, дополняя, стараясь не заглушать, не отстать и не забежать вперед. Было похоже, будто взял девушку под руку и ведет заботливо, не позволяя оступиться.

Музыка их помирила и сблизила. После первой же репетиции Николай пошел провожать Валю. Всю дорогу молчали, молча расстались, но успели подумать о многом.

Иногда они виделись в спортивном зале, на волейбольной площадке, где обычно встречались давние соперники: команда атомной лодки и команда дизельной. Валю просили быть судьей. Охотно брала в руки пластмассовую сирену-свисток, проворно взбиралась по лесенке на судейский трон, поднятый до уровня туго натянутой волейбольной сетки. Подбросив над сеткой мяч, разыгрывала подачу. Строго следила за правилами игры, судила справедливо. Об этом знали все, и все ей доверяли. Каждый играющий чувствовал ее взгляд на себе, потому каждому хотелось выглядеть как можно лучше, каждый старался сделать все возможное и даже невозможное.

Особенно усердствовал Николай Черных, капитан волейбольной команды своей лодки. Его подачи были резки и трудны для приема. Подавал он так: подбрасывал мяч высоко, бил по нему с разворота, из-за плеча, во весь мах. Мяч летел по прямой обманчиво низко. Противнику казалось, он непременно врежется в сетку. Но не тут-то было. Мяч проносился над верхушкой сетки, не задевая ее. Принимавшие его руки часто не в силах были остановить стремительный лет. Мяч вскользь касался пальцев, чувствительно обжигал их, уходил далеко за пределы площадки. Следовал свисток, назывался счет. Николай снова шел на подачу. Бывало, он доставал, казалось, безнадежные мячи: падая, успевал взять мяч у самого пола или перехватывал уходящий за площадку от своего же игрока.

Вале особенно нравилось, как Николай играл у сетки. Он тушил мячи в той же манере, что и подавал: с маху, с разворота, из-за плеча. Блокировать его было почти невозможно. Если же улавливал чутьем, что сблокируют, он мягко перебрасывал мяч через подставленные для блока руки или направлял его в сторону, вдоль сетки, а то еще посылал отвесно вниз.

Валентина принимала близко к сердцу поражение и той и другой команды, волновалась за тех и за других. Потому в конце игры выглядела усталой. Но стоило ей зайти в душ, постоять минуту-другую под знобкими струями, как она враз преображалась. Торопливо переодеваясь, знала, что у выхода ждет Николай. Понимала, что задерживаться ему никак нельзя, он только посмотрит на нее, помнет в руке ее пальцы, вздохнет и побежит догонять строй.

Еще будучи курсантом, Алексей Горчилов проходил практику на большом противолодочном корабле. Про себя называл корабль крейсером, который и в самом деле был похож на крейсер: огромный, с высоко поднятыми массивными надстройками, с бомбометами и ракетными установками, многотрубными торпедными аппаратами и зенитным оружием. Нравилось Алексею и то, что в кормовой части была специальная вертолетная площадка с ярко очерченным кругом — местом посадки. Когда вертолет возвращался из полета, опускался в указанном месте, его закатывали в ангар. Вертолет на корабле — необычное сочетание флота и авиации. Раньше такого не видел. Ему доводилось бывать на крейсере «Киров» — прославленном балтийском корабле-ветеране, защитнике Ленинграда. Там все по-другому: артиллерийские башни главного калибра, зенитные пушки, торпедные аппараты, метатели глубинных бомб — они и по размерам и по конструкции выглядели старыми и упрощенными, отжившими и непригодными для современного морского сражения, где механизмы управляются электроникой и автоматикой, зависят от радаров и локаторов, где оружие превосходит своей точностью и мощностью. Крейсер «Киров» стал учебным кораблем.