Антти Тимонен - В заливе ветров

— Нет, мое перо лучше пишет, — заключил он и полез в полевую сумку, в которой носил свою канцелярию.

Начав писать, он вдруг задумался. Кирьянен подсказал ему:

— Здесь говорится о социальном происхождении родителей.

Словно не расслышав, Потапов обратился к Воронову:

— Я все-таки думаю, что напрасно вы сомневаетесь. Ни одного бревна мы не оставим на берегу. Я тут с ребятами советовался…

— Советы советами, а приказы надо выполнять, — прервал его Воронов.

— Я-то их выполняю, а вот вы зря сняли Пекшуева с дежурства, — упрямо продолжал Потапов.

— А зачем людей мучить? Никакого затора не будет.

— Вода спадает быстро, — объяснил Потапов. — Из-за каждого маленького камня может образоваться затор.

— В том-то и дело. — Воронов переменил тему. — Потому и нужна плотина.

Потапов пожал плечами и наклонился над анкетой.

Воронов встал, подбросил сучьев в огонь и стал тихо напевать свою любимую песню о тонкой рябине, которая никак не может перебраться к сильному дубу…

— Может быть, вздремнете немного? — прервал его Потапов, покашливая. — Не люблю я эту песню.

— Почему? — удивился Воронов. — Это же красивая песня.

— У нас был один молодой сержант, — объяснил Потапов, — он хорошо пел, откровенно говоря, лучше, чем вы. Когда мы отправились в разведку на Пуораярви, он пел про рябину. И она оказалась его последней песней…

— Многие ее пели, но не для всех она оказалась последней, — сказал Воронов, растянувшись у костра.

Задремав, он сквозь сон слушал разговор Потапова и Кирьянена. Они что-то говорили о Пуорустаярви. В памяти Воронова возникло озеро и то, как они с Айно Андреевной плыли на лодке от дамбы к электростанции. Айно вспомнилась именно такой, какой она сидела тогда на корме лодки. И белый халат тоже очень идет к Айно. Задремав, он видел перед собой два женских лица — лицо Айно, нежное, улыбающееся, с мечтательными глазами, и лицо Ольги — красивое, задумчивое и… холодное. Потом Ольга исчезла и осталась только Айно… И вдруг откуда-то выплыл его друг и помощник — Александров…

Он проснулся от громкого тревожного крика, приоткрыл глаза и сел. У костра никого не было, видно, случилось что-то неладное. Сплавщики группами и в одиночку бежали вниз по реке. Воронов тоже побежал туда.

— Где Потапов? — окликнул он, догоняя сплавщика, бежавшего с багром на плечах.

— На заторе.

— На заторе?

Только тут Воронов сообразил, что произошло. Там, где должен был дежурить Пекшуев, образовался затор.

Протекавшая через Пожарище черная река скрылась под бревнами, сгрудившимися сплошной массой. Под напором воды бревна поднимались дыбом, и все новые и новые нагромождения образовывались около них.

Все сплавщики были на ногах — одни беспомощно смотрели на бригадира, другие толпились у нижнего конца затора, обсуждая, как бы разобрать его. Вокруг Потапова собрались наиболее опытные сплавщики и ожидали, кому из них будет дан приказ идти разбирать затор. Пекшуев был уверен, что это трудное и опасное задание будет дано именно ему, тем более, что он считал себя виновником. Опираясь на багор, он внимательно вглядывался в нижний край затора и обдумывал, как бы туда пробраться.

— Вот видите, что получилось, — укоризненно обратился Потапов к Воронову.

Воронов частенько ходил разбирать заторы, когда это было опасно. Так он поступал и на фронте. Если во время боя создавалось трудное положение, он оставлял командный пункт на своего заместителя, а сам шел в то подразделение, где положение оказывалось наиболее сложным.

Он выхватил у Пекшуева багор. Потапов преградил ему дорогу:

— Вы куда? В бригаде командую я. Отдайте багор.

Воронов отстранил его и, опершись на багор, сделал длинный прыжок с берега на ближайшие бревна. Потапов пробурчал крепкое ругательство, уселся на камень и закурил. Пекшуев отобрал багор у соседа и прыгнул вслед за Вороновым.

Воронов спешил к нижнему краю затора, перепрыгивая с бревна на бревно, огибая те, что торчали дыбом. Но вот он увидел застрявшую в камнях сосну, которая и задерживала всю древесину. «Как же я не увидел этого камня, когда снимал Пекшуева с поста?» — подумал он и с досадой всадил свой багор в сосну.

— Нет, так мы не сдвинем. Надо ее приподнять, — услышал он голос Пекшуева.

Они вместе начали приподнимать бревно, которое крепко держалось за камни. Вода бурлила, и бревна угрожающе качались. Вдруг вся гора бревен вздрогнула, и затор начал с треском и грохотом разваливаться.