Илья Миксон - Святое дело

Скверно, что дым тянет в нашу сторону. С каждой секундой небо все плотнее заполняется бурлящим смолистым облаком. Из дыма торчат короткие руки ветел с растопыренными пальцами, будто деревья в плен сдаются.

В октябре, перейдя государственную границу, мы с Гомозовым и Разлукой напоролись на занятую немцами траншею. Все обошлось удачно. На троих пришлось двадцать пять пленных — первых пленных немцев на немецкой земле. Произошло это в районе Лаукена. Там же мы впервые вступили в немецкое жилье.

Посреди небольшой квадратной комнаты на столе — чашки с дымящимся недопитым кофе. Глухое тиканье часов размером с одностворчатый шкаф.

В настенной рамке тускло блестят на поблекшем бархате фамильные ордена и медали.

Мы остановились у раскрытой двери, не решаясь переступить порог, как непрошеные гости.

На своей земле не раз приходилось входить в пустые покинутые дома. Тогда мы не стеснялись: то были наши дома.

Здесь все чужое: и стол с кофейным сервизом, и кабинетные часы, и потомственные военные реликвии.

— Вот они как живут, — протянул Разлука не то удивленно, не то разочарованно. Он шаркнул сапогами о половик и ступил в комнату.

Послышался странный шорох. Гомозов метнулся к двери, ведшей в другую комнату, прижался к стене за косяком и, изготовив автомат, крикнул: «Выходи!»

Разлука, зачем-то присев, тоже наставил оружие.

Никто не отозвался. Тогда я шагнул вперед и потянул за ручку. Тут же толкнул дверь обратно и подпер ее плечом и ногой. За дверью бесновался огромный волкодав.

Разлука дал короткой очередью прямо в дверь, и все затихло. Только часы малиново отзвонили четверть.

— Пошли отсюда, — не поднимая глаз, с тоской попросил Разлука.

Мне отчего-то тоже было неприятно оставаться в чужом доме с мертвой чужой собакой.

Дня через три случайно довелось подслушать драматическое повествование Разлуки об эпизоде с волкодавом. Оказывается, весь дом кишел ими. Разъяренная свора, еще недавно сторожившая самого Геринга, этого «Гитлера паршивого», была специально обучена для нападения на советских воинов. (Вообще-то, гитлеровцы держали таких собак для военнопленных!)

Разлука живо описал картину кровавой битвы — доказательством служили швы на спине шинели — с такими невероятными подробностями и деталями и с такой красочностью, что, когда я докладывал о пленении двадцати пяти немцев, командир дивизиона, откровенно посмеиваясь, уточнил:

— Это не там, где вы с Разлукой от овчарок отбивались?

Схватка в траншее уже тоже считалась выдуманной.

Немецкая цепь возникает из облака столь внезапно и близко, что мы едва успеваем приложиться к автоматам.

Гомозову удалось сдвинуть крышку переднего люка. Люк служит ему амбразурой. Я пристроился у пробоины в боковой стенке.

Идут в ход гранаты, принесенные Разлукой.

Уцелевшие «гитлеры паршивые» залегли и поливают нас автоматным огнем.

Секретный наблюдательный пункт превращается в броневую точку со всей диалектикой ее достоинств и пороков. Достоинства — в броневой защите, порок — в беззащитной недвижимости: ни отступить, ни глубже укрыться.

Придется убираться, и как можно скорее, но пока об отходе и речи быть не может: перестреляют. Надо выждать удобный момент, если такой еще представится в нашей жизни.

В лобовой лист рубки косо ударяет снаряд, очевидно болванка, снаряд без взрывчатки. Сумасшедший звон металла остается в ушах. Кричу в телефон и не слышу ответа. Гомозов жестом дает знать, что связь прервана.

Сейчас батарея выпустит еще по два снаряда из каждого орудия и замрет до новой команды, а ее не будет.

Снаряды отрывают лоскуты от дымовой завесы. Едва она успевает отрасти, гремит новая серия взрывов. Опять затягивается удушливый мрак, теперь надолго. Связи нет.

Вот-вот дым поглотит наше убежище, и мы уйдем. Вдруг на автостраду обрушивается еще одна батарейная очередь. Еще и еще.

Ошибиться невозможно: кто-то повторил мою команду на НЗО-5.

Разлука, конечно. У Есипова «фантазии нет». Разлука точно подметил.

В огне разрывов видны немцы. Они были совсем близко от нас, в нескольких шагах, которые им уже заказаны навсегда.

Пищит зуммер. Даже я слышу, ушам стало легче.

— Есипов докладывает! — надрывается трубка. — Разлука сказал! Новый пункт для вас выбрал! Левее! Он туда связь потянул!

Умница ты мой, Разлука! Все понял, все сделал как надо.

— Отходим!

Сперва выбирается Гомозов, за ним я. Скатываемся по крутому откосу дорожного полотна, переводим дух и бежим что есть сил влево искать Разлуку.