Илья Миксон - Святое дело

А солнце и не думало укладываться, висело угрожающе высоко, нещадно палило землю. Низко струилось бесцветное марево, обращая кусты, и чахлые травы, и медные стволы деревьев в зыбкий мираж. Плывущий, неустойчивый пейзаж, духота угнетали, обессиливали.

Плотность обстрела резко упала.

— Сейчас поднимутся, — пробормотал лейтенант и крикнул минометчикам: — По лощине! Накройте гадов!

Минометы заухали. В ответ посыпались снаряды. Все опять заволокло пылью и дымом.

— Лейтенанта, лейтенанта убило! — пронеслось как вопль.

Командира роты тяжело ранило. Небритый санитар пеленал его бинтами.

— Что, как он? — спросил упавшим голосом Алхимов.

— В медсанбат срочно надо, — с тоской ответил санитар.

Спекшиеся губы лейтенанта разлепились. Помутневшие глаза остановились на Алхимове.

— Командуй… Держаться…

Лейтенанта, уже беспамятного, отнесли к остальным раненым, что лежали за рощей, у капустного поля, когда оранжевое солнце подернулось дымкой.

Зарево все шире расплывалось по белесому, выгоревшему небу. Еще полчаса, час от силы, и можно будет переправлять раненых, самим с чистой совестью покинуть развороченный, истерзанный, политый кровью и потом рубеж. Егоров по-хозяйски прикидывал, что уносить из казенного имущества, когда послышался возрастающий, непонятный, но уже пугающий рокот.

То, чего с самого начала больше всего ждал и чего опасался лейтенант, надвигалось с ужасающей неотвратимостью.

Алхимов смотрел в бинокль. Левый объектив разбило, пришлось зажмурить один глаз.

Подминая кусты и молодую поросль, выдвигались, казалось, в нескольких шагах от окопов, темно-серые громады танков, выхлопывая из кормы сизые клубы дыма. На лобовой части корпуса, под короткой тупорылой пушкой, отчетливо виднелась голова ягуара. Черная, с красной оскаленной пастью. И вдруг, будто нарисованный хищник ожил, над плоской башней поднялась черная фигура, отсигналила красным языком флажка и опять исчезла за броней.

«Командирская», — догадался Алхимов и почему-то шепотом, словно танки и в самом деле были рядом, отправил Леонтьева к артиллеристам:

— Скажи: «Машина с ягуаром, четвертая справа, — первая цель».

— И немедля назад, — дополнил приказание Егоров, деловито раскладывая в нише рогатые связки РГД.

Алхимов наблюдал за его работой, потом, как бы очнувшись, сказал:

— Отсюда до всех не докричишься. На левый фланг пойду. В случае чего, ты — за меня.

— А некем уже командовать будет, — просто и буднично ответил Егоров. — Будь жив.

То пригнувшись, то ползком, Алхимов продвигался влево, наказывая каждому бойцу:

— Только без паники. Ближе подпускай, бей наверняка. Только без паники!

Но мало, слишком их мало было — по одному солдату на танк. Нежилая, опять нежилая ячейка. Дальше — никого. Алхимов занял пустующее пулеметное гнездо, где приметил в глубокой нише гранаты. Оголил цилиндры со взрывчаткой, сдернув с них рубчатые стальные кожухи, соединил гранаты вместе — одну рукоятку к себе, две — наружу, — накрепко стянул ремнем от автомата. Ремень, наверное, был уже ни к чему. Связка получилась тяжелой, придала уверенность. Оставалась еще одна граната. Алхимов решил приберечь ее для себя, сунул в глубь ниши.

Танки развернулись по всему фронту и двигались с нахальной неспешностью. К гулу моторов примешивался металлический стрекот и лязг. Немцы уверились, что артиллерии нет у русских, даже минометная батарея подавлена, сопротивления, по крайней мере — серьезного для бронированных машин, опасаться нечего. Они не стреляли, катились, вальяжно покачиваясь на неровностях, на малой скорости. Уже и без бинокля различались двухцветные кресты на корпусах и башнях. И черный ягуар с кровавой пастью на командирском танке. Но ягуар шел не впереди, прикрывался другими.

— Приготовиться! — изо всех сил крикнул Алхимов. Вряд ли его услышали: грохот вокруг. «Сейчас уже каждый сам себе комиссар и командир, — мелькнуло в голове. И вспомнился Леонтьев. — А он где?» Они разминуться никак не могли.

Алхимов осторожно высунулся над бруствером, и в этот момент резко и хлестко ударила «сорокапятка». Сразу не понять было: удачно ли? И тотчас — второй выстрел.

— Попа-ал! — не замечая, что кричит во все горло, обрадовался Алхимов.

Головной танк слепо закружил на одном месте. Легкий, безобидный на отдаленный взгляд дымок обтекал серую коробку, будто кисеей обматывал. Остальные танки заблистали рваными огневыми вспышками, поливая свинцом все пространство перед собой. Три танка повернули на пушку и саданули по ней бронебойно-трассирующими. «Сорокапятка» успела ответить, но безрезультатно.