Илья Миксон - Святое дело

Вернулся он поздно, возбужденный и счастливый. Проба удалась — из гильз, что он принес, выплавили плотный желтый слиток, шероховатый от крупинок формовочной земли.

Директор связался с горкомом и получил «добро», лейтенант переговорил по телефону с капитаном Федотовым. Тот подтвердил обещание дать машину. «Только гильзы в кучу сам собери. Людей у меня нет. Точно». Гильзы лейтенант сам наберет, до одной отыщет!

Женщина обрадовалась его приходу, хотя и не могла сомневаться в его возвращении. Знала, что придет, и все-таки обрадовалась.

— Если можно, — с легким сердцем обратился лейтенант. — Я переночую у вас эту ночь. Шинель есть, на лавке устроюсь.

— Та у нас еще кровать. — Женщина показала на ситцевую занавеску, скрывавшую вход во вторую комнату. — Ужинать будете?

Она ждала его, ужин приготовила, даже где-то за бешеные деньги или в обмен на что-то достала бутылку самогону.

— А вы? — спросил лейтенант, увидев на столе только одну стопку из толстого граненого стекла.

— Кушайте на здоровье.

Он запротестовал, и она сразу с явным удовольствием выставила из буфета загодя приготовленные тарелку и граненую стопку. В доме существовал определенный этикет приема гостей, о котором лейтенант не имел понятия. А быть может, женщине было приятно получить от него приглашение.

Под абажуром чернел пустой электропатрон, светила керосиновая лампа. В мягком оранжевом облаке женщина казалась еще красивее. Она нарядилась в белую кофточку, щедро расшитую крестом, на плечах — черный с красными цветами платок. Ей шло это яркое одеяние, и лейтенант невольно любовался ею.

Самогон оказался на редкость крепким. Лейтенант выпил стопку и жадно набросился на закуску. Хозяйка же только сдвинула черные стрельчатые брови, поднесла к точеному носу хлебную корочку и лишь потом принялась за еду.

Вторую стопку лейтенант поднял за счастье в этом доме.

— Какое тут счастье, — грустно сказала женщина. — Третий год без мужа. Как ушел в сороковом, так и не вертался. А теперь… — Она горестно махнула рукой и выпила.

Лейтенант совсем охмелел, забыл о лавке и улегся на разостланную кровать.

Женщина скрылась за занавеской. Она вернулась в длинной ночной сорочке, босая, задула лампу и подошла к кровати.

— Хорошо устроились? Ничего не надо?

Он ощутил ее горячее дыхание, выпростал из-под одеяла руки и прошептал дрогнувшим чужим голосом:

— Надо…

Она обхватила его за шею и жарко, влажно поцеловала. Он тоже поцеловал ее и сильно-сильно прижал к себе.

— Ну что ж ты? — изнемогшим голосом спросила она. — Или неумелый?

— Я еще никогда… — не чувствуя ни стыда, ни унижения, признался лейтенант.

Она тихо рассмеялась. И были в ее смехе и ласка, и застенчивость, и счастье.

— Сколько тебе годов? — спросила потом.

— Скоро двадцать.

— Боже ж мой, какой молоденький! — Она опять странно засмеялась, но уж не так, как в тот раз, а скорее с непонятной ему печалью.

— А ты что в городе делаешь, если не секрет?

То, что он задумал, не было секретом. Выслушав его короткий рассказ, она притихла и немного отодвинулась на край постели. Ему почему-то тоже захотелось побыть одному.

Женщина, наверное, не спала ни минуты и ночью разбудила его.

Затем она сразу уснула, обессиленная и счастливая, а лейтенант так и пролежал с открытыми глазами до первых проблесков зари.

Он бесшумно оделся, прихватил шинель, пустой вещмешок и вышел из дома. На безлюдной улице обесцвечивались фиолетовые тени. Не надеясь на попутный транспорт, лейтенант решил идти напрямик. Удалось сократить путь почти вдвое, и в ущелье пришел не таким уставшим, как вчера, с жаром взялся за работу.

По числу гильз в стрелковых ячейках, обложенных камнями, можно было судить, когда погиб солдат. В одних — гильз навалом, в других — совсем ничего. Там, где стояли пулеметы, гильзы были раскинуты веером. Вдоль всей позиции изредка попадались миниатюрные гильзочки «вальтера». Их лейтенант тоже брал.

Всюду лезли под руки колпачки с дужками и кольца от ручных гранат; встречались, но редко картонные цилиндрики из-под сигнальных ракет. На каменных обломках расплющенные и оплавленные остатки пуль выглядели птичьими следами.

Лейтенант передвигался на корточках, как археолог на раскопках, ощупывал и изучал стреляную-расстрелянную землю. И подумалось, что спустя много веков потомки, возможно, обнаружат под слоем песка и щебня следы древнего сражения в ущелье с непонятным названием Маржданское. Что же подумают они о жизни предков? Назовут диким воинственным племенем? Только не так, не это! Люди грядущего должны знать истину о великой войне, имена тех, кто защищал будущее человечества.