Галимджан Ибрагимов - Дочь степи. Глубокие корни

Шли месяцы, годы. Казахи перекочевывали на новые и новые джайляу…

Сватьи находились в постоянном общении, совместно устраивали угощения и празднества. Только помолвленные дети не смели показываться будущим свекру и свекрови, тестю и теще, должны были прятаться при встречах с ними.

В степи, среди веселого кочевья, окруженные многоголосым скотом, участвуя в играх в бабки, в конских состязаниях, соревнуясь на свадьбах с джигитами и девушками в песнях, выросли Калтай и Карлыгач. Но не тянуло их друг к другу. Карлыгач при встречах с женихом смотрела на него пренебрежительно. Калтай же терялся, робел перед этой красивой, высокой, находчивой девушкой.

Карлыгач выросла первой на всю степь красавицей. За голос прозвали ее соловьем. Акыны [6] Акын — поэт-импровизатор. в своих песнях сравнивали ее стан с гибким камышом, ресницы со стрелами, лицо с ясным месяцем, воспевали ее тонкую талию, глубокие глаза. И в народе называли ее не иначе как Карлыгач-Слу [7] Слу — красавица. .

Когда девушка вступила в восемнадцатую весну своей жизни, решили, что пора уже отпраздновать пышную свадьбу. Калым был весь уплачен. По обычаю казахов, с этого дня жених получал право, при содействии молодух, но тайком от родителей и старших, проводить у невесты ночи. Вечерами, когда затихал джайляу, Калтая стало тянуть к юрте Карлыгач-Слу.

Была ясная, лунная летняя ночь.

Жених надел дорогие наряды, оседлал любимого иноходца Байчубара, заткнул за пояс камчу [8] Камча — плеть. и прискакал в Алтын-Куль, на джайляу Сарсембая.

У южного берега большого озера на зеленой траве раскинулись двенадцать юрт. Три средние принадлежали баю. Жених знал, что девушка находится в левой. Но, по обычаю, идти туда прямо было нельзя. Молодуха, которая исполняла поручения нареченных, жила на самом краю селения в бедной юрте. Жених соскочил с коня и вошел в юрту. После взаимных приветствий джигит без обиняков заявил:

— Карагым [9] Карагым — милая моя. , чувства мои ты знаешь, извести мою Слу: я пришел потому, что истомился по ней.

И отдал приготовленный подарок. Таков был обычай, известный каждому. Айбала ни чуточки не смутилась и только, лукаво поблескивая глазами, ответила:

— Как джигиту не соскучиться по любимой! — И торопливо вышла.

Привязанный конь, испугавшись женщины, метнулся в сторону. Овцы в кутане [10] Кутан — загон для овец перед юртами. тревожно повскакали с земли. Молодуха, торопливо шагая, направилась к белой юрте.

В правой, маленькой, юрте света нет. В средней, большой, очевидно в ожидании ужина, беседуют мужчины — оттуда слышится смех. Перед юртой мелькает голова тукал [11] Тукал — вторая жена (при многоженстве). в белом покрывале, светится пламя костра, разложенного под котлом. В юрте девушки теплится свет, но голосов не слышно.

Молодуха, оглядевшись, вошла.

Внутренность юрты была освещена маленькой лампочкой. В глубине, среди взгромоздившихся друг на друга сундуков, сложенных ковров и одеял, возилась Карлыгач-Слу, что-то разыскивая На голове у нее была каракулевая шапочка, узкую талию охватывал бешмет, отороченный по вороту и на груди позументом. Она повернулась на шум шагов, и на смуглом лице ее, блеснув в черных глазах, заиграла легкая усмешка.

Айбала вплотную подошла к девушке и таинственно сообщила:

— Иркем-джан [12] Иркем-джан — ласкательное обращение, буквально — возлелеянная душа. , я пришла с вестью.

Девушка поняла, в чем дело, улыбка исчезла, брови нахмурились.

— Карагым-джингам! [13] Карагым-джингам — милая сноха. Слово «сноха» служит обращением к старшей женщине. Если бы ты была мне другом, ты не пришла бы ко мне с такою вестью.

Молодуха удивленно уставилась на Слу.

— Колончагым [14] Колончагым — ласкательное обращение, буквально — мой жеребеночек. , что это значит?

Девушка, не поднимая глаз, тихим грудным голосом ответила:

— То и значит. Принять его не могу. Сердце лежит к другому. Не мучь меня.

Айбала, едва не лишившись чувств, схватила девушку за руку:

— Ты в уме? Два рода шестнадцать лет были сватьями. Калым принят. Куда не потянет игривое молодое сердце! Иль и ты хочешь посеять раздор среди народа?

Глаза Карлыгач-Слу наполнились скорбью. Но она твердо стояла на своем:

— Это я много раз слышала. Что же делать? Сама знаешь, несколько раз приходил он. Решив — такова судьба, таковы заветы рода, — приняла я его в свои объятия… Но что же я нашла? Ростом мал, рябой, гнусавый, раскосый. От тела разит… Как с таким человеком жить? Бывают люди — не лицом, так речами, умом привлекают, удалью, мужеством прельстят. А Калтай только и знает — своими цепкими, обезьяньими руками к груди тянется. Слова не вымолвит… Вот я и послушаю, что ты мне посоветуешь.