Шабданбай Абдыраманов - Белый свет

— Товарищ Кукарев, понимаю ваше беспокойство: разговоров много, а дела мало… Но ведь дело-то новое… Все бывает — и срывы, и удачи!.. Люди, конечно, устали, отсюда, главным образом, и разговоры. Но, как хотите, Иван Васильевич, а республика ждет от нас значимого подарка к годовщине Октября, да и газеты уже сообщили…

Кукарев поднял руку, и Алтынбек умолк, недовольно покусывая губы.

— Товарищ главный инженер, именно потому, что дело новое, недопустима никакая спешка. Буду разговаривать с Беделбаевым о том, чтобы люди с сегодняшнего же дня получили отгулы, отоспались, пришли в себя…

— Но, — неожиданно выдавил из себя наконец отдышавшийся Саипов, — работы останавливать недопустимо, знаете ли, республиканский заказ…

— Во всем разберемся, — пообещал спокойно Саипову парторг. — А теперь можете быть свободны.

Хакимбай видел, как недоволен Кукарев, и ему было стыдно за свой эгоизм, за свою радость, что наконец перестанет сердиться на него Халида, забывшая, по ее выражению, есть ли у нее вообще муж. Он, как школьник после звонка на каникулы, вырвался на широкий пролет комбинатской лестницы и через три ступеньки бросился к себе, чтобы обрадовать жену и детей.

Теперь же наступило отрезвление, снова пришли мысли о работе, о линии, о Кукареве… И Хакимбай первый раз в жизни беззаботно отмахнулся: «Потом, потом… А сегодня — дом, Халида, дети…»

Почти так же рассудил в тот день и Саша Петров: «А что? Что мне больше всех надо?» Ему тоже хотелось домой, в родной город, но пока об этом и мечтать не приходилось, он под настроение дал в Иваново телеграмму своей Гале: «Жду непременно целую твой Петров».

Чинара наконец решилась встретиться с Колдошем. Она медленно, отстраненно шла по летним, почти пустым улицам города, погруженная в свои мысли и переживания, не замечая ни жары, ни пыльного ветра, вдруг порывами налетавшего на нее, а потом сворачивавшего в соседние улочки. У девушки было какое-то неприятное предчувствие, будто эта, в сущности, малоинтересная для нее встреча должна оказать на дальнейшую ее судьбу какое-то влияние.

Чинара норовисто встряхнула головой, отгоняя навязчивые мысли, рассердилась на себя: «Фу-ты!.. И что это я? Совсем психованная стала… Видно, в отпуск пора, да и жарища вон какая!» Ей вдруг нестерпимо захотелось в горы, к воде. Она прикрыла глаза ладонью и прислонилась к придорожному пыльному тополю. Силой воображения она представила себя на росной прохладной луговине — босой, легкой и счастливой от этой легкости и прохлады…

И тут ее вернул к действительности голос Бабюшай:

— Чинара, не обращаешь на меня никакого внимания! Ну-ка побегай по такому солнцепеку! Да никак тебе плохо, а?..

Чинара недовольно открыла глаза, притворно зевнула, похлопав по губам ладошкой.

— Вечно у тебя фантазии, моя милая… Зачем гналась, разве в цехе не видались? Или что срочное?

Бабюшай вдруг стало неловко: в самом деле, что она припустилась за Чинарой? Может, у комсорга свои личные дела, а она, Бабюшай, здесь совсем не кстати?

— Ой, прости, если помешала.

— Да ладно уж. Какие у меня секреты! Это у тебя поклонников навалом: и Саяков, и Каипов… А у меня и на работе и после работы — одни комсомольские поручения. Вот к Колдошу иду. — Чинара обиженно поджала губы, перевязала на голове платок.

— К чему, Чинара, прибедняешься… Будто я не знаю, какими ты глазами смотришь на наших парней, видела не раз… Как зыркнешь, так они, бедные, от раскаяния за свое внимание к тебе готовы сквозь землю провалиться, вот!

— Да ты не подумай, подруга, что завидую тебе, — все ершилась Чинара, недовольная появлением Бабюшай.

— Скажешь тоже, — голос у Бабюшай стал отчужденным. — Ладно, пошла я…

А Чинара вдруг милостиво ее остановила:

— Вот всегда ты так, Бабюшай, будто бы с делом, а оказывается, просто так?

Теперь уж окончательно обиделась Бабюшай:

— Что и говорить, Чинарка, к тебе не сразу сообразишь, с какого боку подойти… Только дело-то у меня к тебе не личное, а общественное… Ладно, на комбинате обсудим. — И она решительно зашагала прочь, давая понять комсоргу, что потакать ее настроениям не намерена.

Чинара только пожала плечами и ускорила шаг. Она даже благодарна была в какой-то мере Бабюшай, помогшей ей отделаться от этого странного, несвойственного ей состояния нерешительности и предчувствий. Теперь она была снова готова мгновенно отреагировать на любой недоброжелательный выпад в ее сторону.