Александр Неверов: Горшки [Рассказы]

Купил Поликарп два горшка на базаре. Цену не малую дал по нынешним временам, вез осторожно. Чуть где кочка подвернется на дороге, Поликарп в испуге на лошаденку кричит:

— Тпру!

Возьмет на руки оба горшка и держит, словно ребятишек.

— Штука больно ненадежная — из глины. Я теперь и глина дороже денег…

Приехал домой, Семениха, жена, обрадовалась.

— Купил, мужик?

— Тише, тише хватай, не расшиби!

Гладит Семениха горшки, словно волосы расчесывает, улыбается.

— Сколько дал, мужик?

— Дорого. По три миллиена за каждый.

Тут Семениха на Яшку посмотрела:

— Смотри у меня, не дотрагивайся.

И Дуньке девчонке наказала:

— Не балуй, дочка: глиняные они. Уронишь на пол — расшибутся…

Ночью Семенихе сон нехороший приснился: будто кот шабренкин в избу зашел и давай блудить. Крикнула Семениха на него, кот напугался, да прямо с лавки и махнул на полку в чулане. А горшки друг с дружкой стояли на этой самой полке. Так и прострелило Семениху в бок и спину. До вторых петухов уснуть не могла.

Утром стряпали.

В одном горшке щи заварили, в другом — кашу.

Поликарп сам находился около печки, дергая Семениху за рукав.

— Тихонько суй! Не толкай ухватом в горшок!

Щи до обеда за заслонкой стояли, чтобы навару больше было, а кашу Семениха студить вытащила. Лучше она холодная, если ее с молоком. Поставила на окошко, сама подумала.

— Кабы не случилось чего!

Хотела на другое место переставить, да с кумой Агафьей заговорилась. Заговорилась и забыла про кашу, ушла до соседки. А там опять разговоры: Лукерье рассказала, Прасковье рассказала, что купили они два горшка по три миллиена за каждый. Очень уж горшки хорошие! В два дня не перескажешь всего: каленые, и бока у них писаные. Постучишь по ним пальцами, а они, как колокол, как колокол — истинный господь!

В это время Яшка прибежал с улицы.

Шмыгнул носом два раза, видит — горшок на окошке стоит. Надо же его посмотреть. В избе — никого. Подошел бочком с оглядкой, потрогал ладонью — горячий. Заглянул в нутро.

— Каша!

Как не попробовать из нового горшка! Сунул палец — жгется. Облизал скорее, чтобы не больно было — за ложкой метнулся в чулан. И каши совсем не хотел, на улицу торопился, ну, а горшок-то новый.

И Дунька с улицы прибежала.

Увидала, кашу ест Яшка из нового горшка позавидовала.

— Ты чего делаешь?

— А тебе чего надо?

— Я скажу маме!

Замахнулся Яшка ложкой, раз! Дуньку по лбу.

Дунька сдачи дала.

Сцепились около нового горшка — дым пошел.

После на иконы Дунька божилась, что это — не она. И Яшка после сквозь землю провалился, что это — не он…

Прибежала Семениха от соседки, а горшок — на полу.

Нет, не горшок: три половинки.

Трепала-трепала Яшку с Дунькой — какой толк! Убей мальчишку с девчонкой — все равно горшок не поднимется.

Ну, и Поликарп тоже трепал-трепал Яшку с Дунькой, и Семенихе попало зараз. Какой толк! Опять поезжай на базар за новым горшком, готовь три миллиена. А они опять разобьют.

Беда!

Стал Поликарп думать: какое дело ребятишкам найти? А без дела дураками вырастут. Только и научатся горшки бить да в картишки играть по ночам у Соломихи. Думал-думал — никак не подыщет такого дела. В сапожники отдать — некуда. В город отвезти — малы да и грамоту надо знать. В городе без грамоты в дворники никто не возьмет.

— Стой! Надо их выучить. Обязательно в школу отдать…

Хорошее дело придумал Поликарп: все ребятишки должны с этого начинать. Побегал до семи лет, а на восьмом сумку с книжками надевай да уму-разуму набирайся, чтобы большому легче было жить.

Только вот беда какая: решил Поликарп в школу отдать Яшку с Дунькой, а школы и нет в деревне у них. Впрочем, это не совсем так. Надо по порядку рассказать. Есть у них школа, на пустыре стоит, с тремя окошками на «главную» улицу. При старом режиме строили ее. Не нашли места в улице, выкинули на пустырь. Старики допрежде так рассуждали: и тут хорошо — не казенка. Ну, вот, школа есть. Только вот — беда какая: в школе нет ничего. Сколько лет воевали мужики! Совсем забыли про школу. То красные остановятся в ней, то — белые. Кто доску отдерет, кто наличник сорвет. Было десять парт, и те сожгли от нужды проходящие солдаты. Остальное свои деревенские растащили. Учительница, которая работала в школе, поступила в Совет волостной, потому что ей нечего делать в разоренной школе.