Владимир Лидин: Отражения звезд

И все пошло дальше не так, как хотел Константин Ксенофонтович, пошло, может быть, и не так, как хотелось сначала начинающему журналисту, потом начинающему писателю, а там и немолодому писателю Константину Овчинникову: многое из задуманного он не написал, многое не получилось, и хоть теперь на книжной полке стоял не один десяток написанных им книг, все же приходили нередко на память слова поэта: «Я вас не писал никогда!», обращенные к написанным им книгам...

Порастерялось многое и в жизни: жена, с которой он прожил тридцать семь лет, и каждый страшился, лишь бы не пережить один другого, — жена умерла, и он все же пережил ее, привык постепенно к одиночеству, дочь Кира давно замужем, живет с мужем в Киеве, иногда в Москву приезжает внук Валентин, окончивший Институт кинематографии, два его первых коротеньких документальных фильма недавно показывались, и знаменательным было, что один посвящался колхозной пасеке, а врач подробно рассказывал о целебных свойствах меда...

Как дед Константин Ксенофонтович, неодобрительно отнесшийся некогда к непрочной профессии внука, так и он сам, ныне дед, отнесся с некоторым недоверием к профессии кинорежиссера, которому, как и литератору, нужно не одно десятилетие понатореть, пока выберешься на дорогу.

— Чем дышишь? — допросил он внука в один из его приездов, как в свое время допросил Константин Ксенофонтович.

— Работаю в кино, дедушка, — ответил Валентин, долговязый, в темных очках, с бачками по моде и девичьим полуовалом волос на затылке. — Наверно, один из моих фильмов будут показывать по телевизору. У тебя ведь есть телевизор.

И он оглядел писательскую комнату деда, с книжными шкафами, папками, какими-то памятными безделушками на столе, привезенными из заграничных поездок, вроде фигурки бравого Швейка, — оглядел, наверно, так же, как оглядел в свое время он, Костя, кабинет деда с образцами сотов и ацетиленовой лампой начала века на столе.

— Ладно, посмотрю, — пообещал Овчинников.

— Ищи в программе передачу из Киева.

— Поищу передачу из Киева, — пообещал Овчинников также.

И хотя литература и кино связаны, он все же пожалел, что внук не пошел по другой, более прочной дороге, а полыни во всех видах искусства хватает. Однако, хоть и думая так, он вместе с тем признавался самому себе, что никакая другая профессия не заменила бы его тревожной, изменчивой, требующей всех сил души, но и одаряющей благоденствием профессии...

Внук прожил у него недолго и уехал в Киев, известил некоторое время спустя, когда состоится передача, и Овчинников посидел в этот день перед телевизором, а фильм внука показывали в перерыве между двумя периодами хоккея: съемки красот Карелии с водопадом Кивач в дыму от своего могучего спада.

Но, смотря фильм внука, Овчинников вспомнил почему-то дни своей молодости и испытал вдруг страстное желание побывать в тех местах, где прожил несколько счастливейших недель в золотом, в ту пору только открывшемся перед ним и еще туманно обещавшем мире...

В самом деле, поехать бы в это Угланово, взглянуть на ту пчеловодческую опытную станцию, которая носит ныне имя Овчинникова, отвезти книг для ее библиотеки, присоединить к ним и две его последние книги. И день спустя он написал в Угланово, что хотел бы побывать на станции имени своего деда, привезти книг для ее библиотеки, а если есть какие-нибудь пожелания, то он готовно выполнит их. Вскоре пришел ответ за подписью директора станции, что его приезду будут рады, заранее благодарят за книги и были бы особенно признательны, если бы он привез кое-какие диафильмы, связанные с пчеловодством или хотя бы с сельским хозяйством: по субботам обычно устраиваются для местного населения вечера с лекциями и показом диафильмов, и это было бы лучшим подарком для станции.

Теперь Овчинникову уже всецело захотелось побывать на этой станции, вспомнить молодость, щедро в память деда навезти всего, и он накупил диафильмов, связанных не только с пчеловодством, но и с историей, и с минувшей войной, накупил и книг, присоединил к ним свои, сделав на титульном листе надпись: «В библиотеку пчеловодческой опытной станции имени Овчинникова от автора — внука К. К. Овчинникова», дал телеграмму о своем выезде, сел в поезд, а утром было и Угланово, ныне уже не маленькая, затерянная в российских полях станция, а с вокзалом, правда небольшим, но были в нем и газетный, и аптекарский киоски, и ресторан, еще закрытые в этот ранний час. Поезд стоял уже не две минуты, а шесть, проводник помог выгрузить несколько пачек книг, и почти сейчас же подошел вежливый молодой человек, отрекомендовался сотрудником пчеловодческой станции Савиным, сказал: «Для нас большая честь ваш приезд», и Овчинникову захотелось ответить: «Ну, не очень-то большая честь... внук — это все-таки не дед, а я только внук».