Алитет Немтушкин - Мне снятся небесные олени

— Березняк стал красным…

— Это у березок зарумянились щеки, — продолжал Бали. — Как девчонки, засмущались. Не узнать тайгу. Огненной лисицей прыгало Солнышко с перевала на перевал, с хребта на хребет, вот и наоставляло своих рыжих следов. Прощалось. Теперь ветрам будет работа. Листочки с деревьев срывать, собирать их в кучи… Хэ! Всему свое время. Без времени лист не упадет, а время пришло — утесы рушатся, скалы осыпаются… Откочевывает Солнышко на другой бок Земли, погреть других людей, всем хочется тепла и счастья…

— Гаги, вернитесь!.. — кричит что есть мочи Амарча. Одной рукой он поддерживает спадающие штаны, а другой кидает вверх, в темное клубящееся небо, щепотку соли. Так учила бабушка. Она тут же, рядом, что-то беззвучно шепчет, обратив лицо к уплывающим вместе с порывами ветра птичьим крикам.

Амарча топчется — мерзнут ноги.

— Хутэ [4] Хутэ — дитя мое. , — говорит Эки внуку, — брось еще немножко соли вслед птицам. Пусть их кочевье будет счастливым. На будущий год они найдут свой след и вернутся к нам, принесут тепло и лето.

— Гаги, вер-ни-тесь!.. Ве-ер-ни-тесь!.. — снова надрывается Амарча. Ему сейчас очень горько. Так не хочется, чтобы уходило лето и улетали птицы. Заплакать бы, да стыдно, не маленький уж.

— Ээ! Чего слишком-то кричишь? — перебивает его бабушка. — Так можно весь белый свет перепугать!..

В темноте не видно ее лица, но Амарча знает, что она опять принялась шептать. Снова просит Хэвэки — Доброго Духа — помочь птицам счастливо добраться до теплых земель. Вот взмахнула рукой — бросила соль! Амарча вытягивает вперед ладони. Неужто и вправду ни одна крупинка не упадет на землю и вся соль долетит до птиц, священных лебедей и журавлей, прильнет к их крыльям, к хвосту и прибавит им сил? И неужели эти простые крупинки соли не дадут птицам забыть нашу землю — вот эти болота, речки, озера, да волнах которых они качались, на берегах которых гуляли птенцами. А журавли, эти сильные небесные олени, посадят на свои спины слабокрылых пташек и помогут им забраться до теплых земель, до незакатного, как у нас летом, солнца? Неужели правда?

Вот диво!

Но узнать магическую силу соли не удалось: опять поползли вниз штаны, и пришлось спешно подтягивать их. Хорошо, что никого не было рядом, хорошо, что темно.

Бабушка Эки закончила прощальный ритуал, и Амарча, обрадовавшись, подражая олененку, подпрыгнул и припустил к чуму. И тут случилась маленькая беда. В темноте он наступил на свернувшегося калачиком Качикана. Хоть за лето у парнишки и загрубели подошвы ног, стали черными от земли, он ясно ощутил живое тепло собаки. Пес скорее от неожиданности, нежели от боли, завизжал, вскочил на ноги. Амарча тоже испугался, еще раз споткнулся, руками ухватился за густую собачью шерсть, упал и придавил Качикана. Тот завизжал совсем громко, обиженно.

— Ча! Харги! [5] Харги — злой дух, обитающий в Нижнем мире, то есть под землей. Вечно под ногами валяется!.. — закричал Амарча.

— Глаза-то где? Чего, как дикий олень, срываешься? — заругалась бабушка. — Вот укусит тебя, будешь знать…

Обидно за промашку, молчит Амарча. Качикан добрая, умная лайка, своего не тронет.

В чуме тепло, пахнет свежей хвоей. Яркими языками огонь костра лижет бока черного, закопченного чайника, играет бликами на коре и жердинах чума. Весело с огнем, он радостно потрескивает, гудит — видно, тоже проголодался и теперь быстро слизывает дрова.

Тоненько, словно комар, запел чайник, потом тяжко вздохнул — выпустил струйку пара, и вот уже заплясала, резвым лягушонком запрыгала на нем крышка.

Есть загадка: черный пузатый мужичок, воды напьется, на огонь сядет и, приподнимая шапку, запоет и запляшет. Кто это? Не каждый отгадает. Вот научится говорить разные слова маленькая Тымани, сестренка дружка Палеты, надо будет ей загадать.

Сейчас будет чай. Бабушка снимает чайник с оллона — крючка, бросает в кипяток брусничные листья, закрывает крышку — пусть преют, чай душистее станет. Копошится бабушка в турсуке [6] Турсук — берестяной или плетенный из травы кузов. . Достает оттуда холщовый мешочек с эвенкийским хлебом, испеченным в золе, ставит маленький столик на гагарьих ножках. Все это она делает молча, тяжко вздыхая, поправляя коричневой рукой выбившиеся из-под платка пепельные пряди волос. Устала бабушка. Хлопотный нынче выдался день. Да и погода тоскливая. Может, и ей жалко расставаться с Солнцем, с сытым летом и улетающими в теплые земли птицами?