Валерий Закруткин - Будь счастлив, Абди!

— Сколько же придется тогда каждому платить?

— Сто пятьдесят шиллингов, сеньор, — смекнул старейшина.

Белолицый, обдумывая, уставился в землю:

— Мне нужен один. Я заплачу ему двести.

Автомобиль окружили дети. Они с любопытством поглаживали сверкающие никелем части, трогали колеса, с вожделением заглядывали внутрь. Поодаль судачили о приезжем в пестрых одеждах женщины.

— Абдалла! Эй! Абдалла! — подхватили они, едва старейшина распорядился позвать охотника.

— Абдалла! Абдалла! — бросились мальчишки.

Абдалла жил на окраине селения. Его хижина выглядела бедней остальных.

— Вот что, Абдалла. Мне нужен в охоте помощник. Пойдешь? — белолицый гость посмотрел на сомалийца. — Пойдем вдвоем: ты и я.

Абдалла промолчал. К охоте он был привычен. Бил антилоп, страусов. Случалось убивать львов-людоедов. Но охотиться на леопардов не любил. Он знал повадки этой кошки, не одну изловил. Однако каждый раз испытывал на охоте неприятное чувство леденящей настороженности от возможной встречи в этим зверем.

Нападения леопарда дерзки. Зверь бросался на человека, когда тот совсем не ожидал. Сильное тело, словно торпеда, пролетало в воздухе и в следующий миг уже терзало жертву. И нелегко было обуздать этот сгусток энергии, мускулов и свирепости. Недаром считалось, что после смерти отважных и сильных людей их души переселяются в леопардов. Абдалла этому верил.

— Неужели ты боишься этой кошки? — американец попал в точку: сомалийцы презирают трусов. — А мне говорили, что ты — настоящий охотник.

«Лежебоке даже драка кажется пустяком», — вспомнил сомалиец с детства знакомую поговорку.

— Я хорошо тебе заплачу! — продолжал уговаривать Абдаллу белолицый. — Дам двести шиллингов! Может, ты стал слабей жены? Может, жену вместо тебя пригласить? — Сеньор знал, как уязвить самолюбие охотника. Абдалла молчал.

«Деньги! Двести шиллингов — не пустяк! На них можно купить коз, овец. Да что там! Это и пестрая ткань для Сесильи и детей, и сладости… На плантациях за двести шиллингов нужно работать два-три месяца».

Абдалла долго не соглашался. Не нравился ему этот самоуверенный сеньор с голубыми глазами. Не внушали уверенность даже сильные руки и охотничье трехствольное ружье. Однако проклятые шиллинги заставили согласиться.

Охота проходила успешно. В первый день белый убил старого леопарда.

— Хороша кошка, хороша! — восторгался он, поглаживая пятнистую шкуру зверя. — И шкура, главное, цела! Прямо в пасть! Никаких следов!

На следующий день он убил огромного зверя и с помощью Абдаллы поймал двух детенышей, совсем еще котят. Стрелял в самку, но та, раненая, со страшным рычанием скрылась в зарослях.

— Пойдем, сеньор, пойдем скорей отсюда! — взмолился Абдалла, поспешно затолкав детенышей в мешок. — Беда может быть! Не отдаст так котят зверь.

— Будь здесь! — крикнул охотник и бросился в заросли.

Абдалла остался один, испытывая недоброе предчувствие. Словно живой, шевелился мешок, оттуда несся жалобный писк. Он хотел было нагнуться, как вблизи послышался шорох. И не успел он оглянуться, как удар в плечо свалил его на землю.

Падая, он успел заметить у самого лица два желтых глаза хищника, свирепо отжатые уши, оскаленную клыками пасть, из которой вырывался рык и зловонное дыхание, Абдалла, напружинившись, схватил зверя за горло. Но в его тело глубоко вонзились когти и стали рвать кожу. Он почувствовал, что левая рука вдруг стала слабеть, делаясь непослушной.

Они катались клубком по земле, человек и зверь, оба истекая кровью. Абдалла пытался было звать на помощь, кричать голубоглазому, но не было сил: из горла вырывалось только тяжелое дыхание.

Наконец Абдалле удалось дотянуться до висевшего на поясе ножа. Вкладывая в удар последние силы, он вонзил нож в тело хищника…

Ярко-огненный шар солнца склонился к горизонту, на землю накатывались сумерки. Плескалась у берега река. По ней плыли сухие ветки, коряги, листья. Громко переговариваясь, по тропинке спускались женщины с кувшинами. Вспуганный, плюхнулся полутораметровым телом ящерицы варан. Течение подхватило его и понесло. Только треугольник головы виднелся из воды.

— А что было потом? — прервал я молчание.

— Потом! Потом попал к белому доктору. В больнице лежал. Долго лежал. Леопард руку сильно попортил. Очень сильно. Думал, что не выживу. Спасибо доктору. Если бы не он, вознесся бы я к аллаху. За это американец отдал доктору двести шиллингов [46] Сто сомалийских шиллингов — немногим больше двенадцати рублей. , что заработал я на охоте. — Губы Абдаллы искривила горькая усмешка. — Мне пора. Сесиль уже ждет.