Юрий Бедзик - Каждая минута жизни

— Ну, нарушил, и что дальше?

— А теперь абстрагируйся от них.

— Долго ты будешь тянуть резину? — с досадой сказал Рубанчук. — Ты бы хоть изредка на часы глядел. Что у тебя? Нобелевскую премию получил?

— Попал в самую точку! — ликовал неизвестно почему Николай. — Обрадовать?

— Радуй, только побыстрее.

— Так вот. Слушай, — торжественно начал Карнаухов. — Получены результаты последнего теста!

— Ну?! — Рубанчук весь напрягся.

— Иммунологическая реакция у девочки после введения сыворотки понизилась до нулевого уровня, — отчеканил Карнаухов. — Я уверен, что теперь ее организм примет любое инородное тело. Любое, шеф!

— Фу ты! — облегченно выдохнул Рубанчук.

— Можно начинать операцию! — радостно кричал Карнаухов. — Сегодня же ночью я ввожу вторую порцию…

Наконец-то! Хоть один светлый лучик в этом сплошном темном царстве. Теперь уже можно говорить с Рейчем и говорить вполне конкретно.

— И еще одна новость, шеф, — продолжал Карнаухов. — Эта похуже… Сказать?

— Да говори же, тянучка чертова!

— Тут была «скорая».

— Где тут?

— В профилактории… Ты слышишь меня?

— Да слышу, слышу!

— Доктор Рейч вызывал. Вернее, вызвал я. Тебя не стал разыскивать. Он растерялся…

— Ничего не понимаю.

— Так доктор Рейч же! Я ему говорю: что случилось? А он: я вас очень прошу… сердечный приступ…

— У него?

— Нет, у фрау Валькирии. Она сегодня с самого утра какая-то… ну, не такая…

— Так… Это все?

— Если бы. Рейч попросил меня заказать ему билеты до Франкфурта-на-Майне.

— Билеты? — удивился Рубанчук.

— Ну да, три билета.

— Понятно, что три. По одному им никак не улететь. А с чего бы это, Николай? Как ты думаешь?

— У Валькирии, полагаю, скорее всего не сердечный, а приступ «Аш-игрек», по-латыни — истерия. Распустила нервы.

— Да… Значит, ария заморского гостя закончилась довольно неожиданно… — задумчиво сказал в трубку Рубанчук. — Впрочем, этого и следовало ожидать.

— Удивительные метаморфозы происходят в нашем грешном мире, — с усмешкой произнес Карнаухов. — Немецкая волчица все-таки загрызла бедного зайчика-рейчика. Впрочем, билеты я заказал. А ты, шеф, когда будешь их провожать, передай Бетти букет цветов от меня…

В шестом часу к Тамаре забежала подруга Нина Свербицкая. Испуганно округляя глаза, она буквально как вихрь ворвалась в квартиру.

— Немедленно собирайся! — приказала Тамаре.

— Как это — немедленно? — удивилась она.

Гостья упала на диван, раскинула руки. На румяном лице ее заиграла улыбка: испуг был сильно преувеличен. Просто она хотела нагнать туману, расшевелить Тамару. Успокоившись, объяснила, почему нужно идти на завод. Девчат снова просят выйти в ночную, там пришел срочный заказ, какие-то «единички», сложнейшие детали для экспортных машин. Кушнир нервничает, Скарга тоже, людей же в выходной не сыщешь, да и кто согласится в такую жарищу становиться к станку?.. Вот он и умоляет…

— Кто он? — переспросила Тамара, невольно проникаясь неясной тревогой. Дело было не в «единичках», она уже чувствовала приближение какой-то очередной неприятности.

— Наш начальничек уважаемый, Кушнирчик, — произнесла с поддевкой Нина. — Требует только тебя. Говорит, немедленно беги. И чтобы Тамара Кравчук была у меня не позже семи часов.

— Ишь, командир нашелся… Не пойду и все!

— Как это не пойдешь? Он же твой начальник, твой старший товарищ, твой благодетель!.. — голос подруги зазвенел нескрываемым ехидством. — Всегда тебя расхваливает, на Доску почета первой, путевки в профилакторий — Тамаре первой, в отчете, в докладе… Должна идти, Томочка. Тем более, что у него, говорят, назревают крупные неприятности. Вроде бы на партком потащат. Из газеты приходили. Ужас! Приписки там всякие, враг новой техники, консерватор. И потом этот Кушнирчик вечно придирается. Ко мне, например, — вздернула полненьким плечиком Нина. — Ты, говорит, Нина, совершенно несознательная, у тебя, говорит, нет гражданского чувства ответственности, как, например, у Тамары Кравчук. Советую тебе равняться на Тамару. Одинокая женщина, а не распускается, не дает поводов для глупых разговоров, живет скромно, думает только о деле, о работе… — Нина ухватила за руку хозяйку дома, посадила ее рядом на тахту. — Томочка, милая, ну, скажи, разве интересно жить так, как ты? Только работа, работа и никаких глупых разговоров?..

Тамара улыбнулась. Сказала, что ее такая жизнь вполне устраивает.