Павел Васильев - Турухтанные острова

— Когда? — тотчас обрадованно спросили в трубке. Им-то было легче, спокойнее в присутствии Серегина.

И он повторил:

— Еду, — хотя минуту назад и не думал об этом.

— Уезжаю, — решительно сказал Серегин, зайдя в комнату к Наде.

Она растерялась. Лицо ее резко вытянулось и побледнело.

— Что случилось?

— И еду для того, чтобы ничего не случилось.

— Ты собирался остаться до воскресенья.

— Один день?! Он ничего не решает.

— Решает…

Серегин видел, что Надя очень огорчена. Он даже не предполагал, что так случится. И все присутствующие в комнате молча и строго смотрели на него. У Нади на щеках проступили розовые пятна.

— Ну что ж, вольному воля! — резко сказала она.

В комнату вошел Шебаршин.

— Ты тут? А я тебя везде ищу! — сказал он Серегину. — В обед поедем ко мне в Балашовку. Познакомлю тебя со своим дядькой, чалдоном. Поглядишь там все, может, подскажешь нам еще что-нибудь.

— Он сегодня уезжает, — сказала Надя. Не назвав Серегина ни по фамилии, ни по имени. И чтобы предварить излишние расспросы, закончить на этом, добавила: — Проводишь его.

— Уезжаешь? Что так? — растерялся Шебаршин.

— Если у человека работа. Там мир переворачивается.

— Я зайду в полседьмого, — сказал Шебаршин. — За час, я думаю, успеем.

— Я один, — почему-то смутился Серегин.

— Нет уж. Все чин чином, как положено.

Серегину показалось, что не только Надя, но и остальные вдруг на него обиделись, замкнулись как-то, меньше стало расспросов. Уже не шли, как вчера, с какими-то соображениями, пусть еще не до конца ясными, «невыбродившими», но именно этими предложениями важнее всего поделиться с кем-нибудь, к кому относишься с уважением и доверием, не для того чтобы получить точный ответ, помощь, а некий толчок. Словно оборвалось что-то.

В оставшееся время Серегин отметил командировку. Освободившись пораньше, заглянул к Наде, чтобы попрощаться, но ее в комнате не было. «Ладно, передам привет через Шебаршина».

Серегин пошел в Матвеевку — собрать свои немногие вещички да рассчитаться с Ульяной Петровной за ночлег. Бабка Ульяна на кухне кормила Сашку.

— Подрался? — спросил Серегин.

— Ага-а. С Орешниковыми. Их трое, а я один. Да еще Танька, ихняя сестренка, им боезапас подносит. Это нечестно. Но я им покажу-у…

Дождавшись, когда Сашка, поев, ушел за ворота, Серегин начал укладывать чемодан.

— Никак уезжаешь? — спросила бабка Ульяна.

— Да, Ульяна Петровна. Хотел бы с вами рассчитаться.

— За что же? — удивленно и растерянно смотрела на него бабка. — Это я вам обязана, а не вы мне. И не выдумывайте! Вам спасибо, что пожили у меня, а то все одна да одна. В прошлом году у меня тоже мужчина пожил из Донбасса, в гостинице места не было. Такой хороший, обходительный оказался. На Новый год открытку прислал. Не забыл старуху.

Бабка Ульяна достала из ящика комода открытку. Открытка была завернута в газету, чтобы не испачкалась. Показала Серегину и снова убрала в комод.

— Видно, дорогая, с золотом.

Серегин промолчал, он точно знал, что цена такой открытки — пять копеек и выпущена она миллионным тиражом. А вот сделать бабке радость за пять копеек догадался только один. Чужой человек из Донбасса.

— Ты вот уедешь, Саньку на зиму заберут. Вечером-то телевизор погляжу, хоть и с уцененных товаров, а самый дорогой купила, уж денег не пожалела, пятьдесят шесть рублев. Телевизор-то хорошо, но лучше всего, когда есть кого по головке погладить. Вот придет Санька, обхватит: «Бабонька!», а я его целую в маковку, целую.

С улицы в калитку брякнули железным кольцом. Раздался голос.

— Хозяйка!

— Бегу, бегу!

Серегин выглянул на крыльцо. Во двор вошел уже знакомый Серегину экстрасенс. На этот раз одет он был по-иному. В жилете от костюма-тройки и лакированных ботинках, но в другой рубашке — фланелевой. Ульяна Петровна пригласила его к Борьке, то есть по основной специальности. Может быть, в зависимости от клиентуры, экстрасенс соответствующим образом и одевался. Но манера работы у него во многом сохранялась прежней. Он сел на крыльцо, закинув ногу на ногу, и, положив на колени крепко сомкнутые в пальцах руки, воззрился на Борьку. Серегина демонстративно не замечал.

— Пьет? — спросил бабку, глядя на поросенка.

— А как же? — удивилась бабка.

— Что?

— Что принесу, то и пьет. Любое пойло, сыворотку от простокваши.

— На вопросы прошу отвечать четко, без лишних комментариев. Много пьет?

— Шайку в день.

— Насморк?