Сергей Сартаков - Ледяной клад. Журавли улетают на юг

— Хорошее всегда принимаю.

— То-то! Вишь, они у меня какие!

— Лишнего себе не присваивай, — добродушно заметил Евсей Маркелыч. — У тебя! Будто ты в школе самый старший…

— Смотря в чем. — И Марк многозначительно поднял вверх указательный палец. — На всякие такие выдумки, может, и я самый старший… А ну, орлы, гаркнул он начальственно, — собирай сейчас по школе всех остальных и бегом к реке!

— А веревки, дядя Марк? — вернулся от дверей Никита.

— У меня на плоту бечевы сколько хочешь, — сказал Евсей Маркелыч. Пока лодки готовите, девчата мотков пять-шесть привезут.

Такого аврала еще никогда не видела школа. Все, кто был занят в ней на ремонте, — а набралось ребят более пятидесяти, — побросали ящики, ведра, носилки и помчались к реке. Девчонки визжали, кубарем скатываясь с крутого откоса; мальчишки покровительственно на них покрикивали:

— Ну, ну, осторожнее! Руки, ноги, головы не растеряйте! Держитесь крепче за землю!

У реки все потерялись в молочном тумане и находили друг друга только по голосу. Хрустела галька под ногами, гремели багры, плескалась вода под ударами весел, но ничего не было видно. Марк охрип, беспрестанно выкрикивая:

— Эй, сюда! Сюда сгоняй лодки! Орлы-и!..

И скоро возле него собралась целая флотилия. Девушки привезли с плота большие мотки бечевы. Евсей Маркелыч показывал, как следует протягивать веревки, чтобы они не мешали гребцам работать веслами. Закончив счалку лодок, он вместе с Марком сел в среднюю из них, и подвижная цепочка стала быстро развертываться, уходя в самую гущу тумана.

— Не напутают ребята, куда грести? — кинул Евсей Маркелыч, опуская в воду камень, привязанный к бечевке, и подтягивая поближе к себе ружье. Он условился с Ириной Даниловной, что выстрел из ружья будет сигналом к поднятию якоря, и рассказал ей, как вести плот.

— Мои ребята напутают? — удивился Марк. — На реке, поди, родились и выросли. Им берегов и видеть не надо. По направлению струй воды определят, куда грести.

Веревки постепенно натянулись, и весь счал лодок поплыл вниз по течению. Теперь и справа и слева неслись бодрые рапорты:

— Глубина!.. Глубина!..

— Пронос!.. Пронос!.. — кричали мальчишки, подражая вахтенным матросам с пароходов.

И «глубина» и «пронос» означало одно и то же: воды достаточно, плыть можно. Но слово «пронос» для них было как-то солиднее и звучнее.

В тумане многое казалось непонятным и загадочным. Лодки плыли вниз по течению, но иногда они вдруг словно пятились назад или сдвигались вбок. И каждый раз тогда тянулась рука Евсея Маркелыча к кормовому веслу. Но Марк, усмехаясь, его останавливал.

— Сиди, сиди! — говорил он. — Это не мы кружим — туман кружит.

И Евсей Маркелыч досадливо тряс головой. Уж кому-кому, а ему-то это было не в диковинку, да сразу не поймешь, не опознаешь, где истинное движение, а где обман зрения. И не сдержать невольного порыва: взять весло и выправить лодку…

Так получалось и со звуками. Голоса ребят то доносились с двух противоположных направлений — так, как плыли счаленные лодки, — то вдруг все мешалось, и было похоже, что лодка Марка и Евсея Маркелыча остановилась, а вокруг нее на далеком расстоянии побежал веселый хоровод. На самом же деле это различной плотности волны тумана отбрасывали и гоняли отголоски ребячьих выкриков по всей реке.

Густо шуршали на дне песчинки, увлекаемые быстрым течением. Изредка по бокам от лодки вскипали пузырьки воздуха. Значит, где-то в глубине, замытые песком, лежали водоросли и коряги.

Так прошло добрых полчаса.

— Однако, мы камни уже миновали? — спросил Евсей Маркелыч и сунул весло в воду — дна не достал. — Как ты думаешь, Марк?

— И я так думаю. А давай повременим еще минут пять. Хуже не будет.

По-прежнему со всех сторон неслись голоса. И с самых далеких лодок иногда глухо, отрывисто: «глу-би-на», «глуби…», «глу…», и с ближних лодок — четкое, звонкое «пронос», «пронос».

— Наградить бы чем мне твою пионерию, — сказал Евсей Маркелыч, вслушиваясь в затухающий шепоток раздробленного туманом эха. — Наградить бы, да нечем. Стараются ребята…

— А чего их награждать? — возразил Марк. — Я тебя не пойму, Евсей. Я считаю так: хорошо они сделали — скажи им об этом. Вот и вся награда. Помогать в трудном случае общему делу — не корысть, а святая наша обязанность.

— Да ведь ребята они все-таки…

— Что — ребята! Да они не менее нас с тобой понимают. Летом илимки с грузом за катером вверх по Каменной поднимались. Завод маслобойный там строится, масло из кедрового ореха собираются добывать. Ну вот, недоглядели матросы, пробили на камне илимку одну, а она потом и затонула. Не очень далеко от берега, а на глубине. На ней инструмент разный был. Так ребята узнали — и туда. Наши ж, усть-каменские ребята, как рыбы, плавают! Нырком, нырком, да всю илимку и выгрузили. — Марк нагнулся к воде, прислушался. Все. Косу перевалили, теперь пойдет глубина страшенная. На прошлой неделе я здесь осетра поймал. Махина! Пятьдесят шесть килограммов вытянул. Чуть меня за собой в воду не уволок… Давай, Евсей, сигналь на плот, коли решил не задерживаться.