Сергей Сартаков - Ледяной клад. Журавли улетают на юг

В очереди к окошку, позади Косованова, стоял Василий Петрович.

«А он что? — подумал Цагеридзе. — Дома не накормила жена? До начала работы в конторе еще два часа, мог бы в столовую прийти и попозже».

Встал в очередь. Но Косованов заметил его, крикнул:

— Садись, Григорьевич! Прихвачу на двоих. Инструментами запасись только.

Цагеридзе взял в ящике ложки, вилки. Заметил столик в углу, за которым устроились Феня и Павел Мефодьевич, подал им знак издали: «Можно?» И Феня заулыбалась, торопливо кивнула головой.

— Николай Григорьевич, насколько я понимаю, вы дома сегодня не ночевали? Ваша постель была пуста, — сказал Загорецкий, когда Цагеридзе подсел к ним за столик. — Мы все очень беспокоились. Фина даже ночью бегала в контору. Но там, кроме главного бухгалтера, не было никого. Где вы провели ночь?

— Эту ночь, Павел Мефодьевич, я провел так превосходно, как никогда еще не проводил. Николай Цагеридзе встречал весну. Слушал весну! А дорогой девушке Фене за постоянные заботы спасибо. Но зачем, не понимаю, так обо мне беспокоиться?

— Н-ну, — протянула Феня, старательно перемешивая гречневую кашу в тарелке. — А как не беспокоиться?

Подошел Косованов со щами. Цагеридзе было поднялся: «А я — второе». Косованов придавил его к стулу: «Сиди, принесу заодно». И через минуту поставил на стол две тарелки со свининой, вкусно проглядывающей среди поджаренной картошки.

— Значит, прогнозы ваши, Павел Мефодьевич, на сегодня никак не меняются? — спросил он, отмахивая ложкой блестки жира со щей и готовясь хлебнуть. — А доктора велят вегетарианское…

— Если я мог бы еще сомневаться, допустим, в течение вчерашнего дня, приподнято сказал Загорецкий, — то эта ночь полностью сняла все мои сомнения, и я готов даже несколько приблизить срок начала ледохода. Предположим, не в четыре, а в два часа дня. Всю ночь продолжалось интенсивное таяние остатних снегов. Вода, всасываясь в лед, продолжала разрушать в глубину его зимнюю структуру, делала все более игольчатым. День обещает быть тихим и солнечным, что усилит и еще в значительной степени…

— Привет начальству! — ставя на угол стола и свою тарелку с дымящейся свининой, проговорил над ухом Цагеридзе Василий Петрович. — Прогнозами утешаешься? А вот вопрос к предсказателю. На малой воде готовится взламывать у нас Читаут. Точно! Скажешь — не так. На берег выйди да погляди. Что означает? Вверху, на «Семи братьях», перехватило. Так? А как далее? Там сорвет, двинет наши поля. Заметь, говорю: на низком урезе. Вода не телеграф — ей время надо дойти. Против ухвостья нашего острова, с той стороны реки, коса. Подвинет Читаут неломаные поля — куды им? В косу упрутся. Второй затор. Куды ледовой силе иначе деваться? Протоку-то начальник наш, — бухгалтер сунул пальцем прямо в плечо Цагеридзе, протоку-то он дамбой своей туго заткнул!

— А что — он дело говорит, — сказал Косованов, задумчиво откладывая ложку в сторону. — Ведь у косы этой самой при низкой воде определенно может затор образоваться. Особенно если лед после первой подвижки пойдет низко и крупными полями.

— Позвольте, позвольте, Василий Петрович, — неторопливо заговорил Павел Мефодьевич. — Задета моя профессиональная честь. Я должен разъяснить. Мои прогнозы отнюдь не являются волшебством. Они основаны на долголетнем моем опыте и наблюдениях за Читаутом в течение сорока лет. А существуют, как известно, закон больших чисел и теория вероятностей. Подобный вашим предположениям случай действительно был в тысяча девятьсот тридцать шестом году. Но тогда нижний затор, после «Семи братьев», образовался не здесь, на нашей косе, а на Алешкиной шивере. Правда, лед несколько приподнялся и здесь, стал надвигаться поверх острова, однако…

— Это равносильно катастрофе, — тихо, но очень веско сказал Косованов.

— Позвольте! Позвольте мне закончить, — поднял обе руки Загорецкий. Нет никакой аналогии! Алешкина шивера стала совершенно безопасной! Ее же очень сильно подрезало последними ледоходами, глубины там нынче достаточные. Затора ни в коем случае не может образоваться.

— Говорю про нашу косу. Не про Алешкину шиверу, — сказал Василий Петрович, по-прежнему стоя у стола и держа на вилке большой кусок жареного мяса.

— Совершенно верно, — спокойно отметил Загорецкий. — Эту галечную косу, наоборот, надвинуло в год, когда прорезало Алешкину шиверу. Но после того прошло шесть лет, и новая коса ни разу не становилась даже малейшим препятствием при ледоходе.