Сергей Сартаков - Ледяной клад. Журавли улетают на юг

Цагеридзе прорвало снова. Хотя он себе и приказывал молчать, молчать и только слушать.

— Отлично! Вы приехали запретить мне спасать миллион? Так я вас понимаю? — гортанно выкрикнул он. — Николай Цагеридзе соглашался на приезд консультанта, а не запретителя. Эти обязанности с очень большим мастерством уже пробовал осуществлять наш бухгалтер Бобыкин. Эти обязанности принимал на себя и товарищ Анкудинов. Не довольно ли запретителей! Цагеридзе нуждается в советах, серьезных советах. Если у консультанта ЦНИИ нет таких советов — я прикажу Павлику повернуть обратно. Свое запрещение вы можете написать в конторе в Красноярске, в Москве, в Индии, где угодно — все равно считаться с ним я не стану! Работы у нас идут и будут продолжаться. И миллион, пусть с самой маленькой буквы, Николай Цагеридзе все-таки положит в народную кассу! И напишет тому министру, который не хочет заменять дорогие катушки дешевыми, что он, как и вы, запретитель.

— Не обижаюсь, Николай Григорьевич, — сочувственно кивая головой, сказал Анатолий. — Более того: полностью поддерживаю вас. Поворачивать обратно Павлику не нужно. Хороши ли окажутся мои советы, решать будете вы, но я приехал именно давать советы, а не запрещать. И даже если бы вдруг мне показалось, что сделана весьма серьезная ошибка, я только честно выскажу вам свое мнение. А решать все равно будете вы. Если ваша затея увенчается успехом, я с большим удовольствием и где следует расскажу о вашей смелой инициативе. Только так! Почему, Николай Григорьевич, вы упорно не хотите видеть во мне вашего доброжелателя?

— Хочу слушать.

— А что касается моих высказываний о миллионах с маленькой буквы… Николай Григорьевич! Поймите. В хозяйственном обороте страны участвуют как бы две валюты. Условимся их называть одну с большой буквы, другую — с маленькой. Валюта, которой вам выдают зарплату, которую можно украсть в государственном банке и, наоборот, принести туда завязанную в пакете шпагатом, — это валюта зримая, осязаемая, валюта с большой буквы. За сбереженную эту валюту повышают в должности, выдают премии, награждают орденами, а за кражу или растрату — судят. И даже расстреливают. Валюта же, которая лежит в лесу в виде вершин, сучьев, пней и других неиспользованных отходов, которая заморожена в реке и признана безнадежной, которая парит десятизначными цифрами в замыслах ученых, изобретателей, рационализаторов и прочих мечтателей, которую, пока она в идее, ни в виде бумажного рубля или медной копейки в руках не подержишь, — это валюта с маленькой буквы. Она довольно своеобразная, даже опасная штука. Попробуешь превратить ее в валюту с большой буквы и превратишь — хвала и честь, хотя и не особенно заметная. Пройдешь мимо, пихнешь ногой — никто и слова не скажет. Но если попробуешь ее превратить в валюту с большой буквы, да не превратишь — беда! Такая беда, все равно как если бы вы ограбили банк! Вы слушаете?

— У меня ломит в ушах, — сказал Цагеридзе.

— А что такое? Простуда? — не понял его Баженов. — А! Так вот, такой валюты бойтесь, Николай Григорьевич! Это валюта лишь потенциальных возможностей. Как тепловая энергия земного ядра. Она и реальность и миф. К досаде своей, никогда не запоминаю фамилий писателей, но, кажется, у Чехова изображен гробовщик, который высчитывал убытки, ожидающие его после смерти от невыполненной им уже в то, загробное, время работы. Чеховский гробовщик вел свои расчеты именно в этой валюте. Николай Григорьевич, разве вы не понимаете, что и ваш миллион исчисляется в ней же? А вы его торжественно и наивно пишете с большой буквы! Поберегите себя. С этой валютой нужно обращаться, как с миной, иначе…

— Да, я знаю, спасибо, — нетерпеливо перебил Цагеридзе. — Танки на войне опасны почти так же, как мины. Я очень жалею свою левую ногу, которую мне не заменит теперь никакой протез. Но зато немецкий танк сгорел и не убил десятки наших солдат, его потенциальные возможности обратились в ничто. И для меня почему-то совершенно нет разницы, с какой буквы валюта — с большой буквы, с маленькой буквы. Вижу миллион — берегу миллион! Вижу клад — достаю клад! Министерство финансов, Министерство юстиции, Василий Петрович, товарищ Анкудинов, товарищ Баженов — в буквах они разберутся! Если назад вы не хотите поворачивать, мы приехали. Остановись, Павлик!

Дорога, которой обычно во время работ ездили на Громотуху, теперь была залита водой. Павлик правил под самый обрыв берега, и кошева шла косо, наваливаясь набок. Промокший, но еще не смерзшийся снег, как песок, хрустел и скрипел, продавливаясь под полозьями глубокими узкими канавами, отливающими стеклянным блеском. Километровая дамба, ограждая разлившееся внутри запани огромное озеро, казалась сделанной из бетона: так тяжело и плотно лежала она. А в конце дамбы, на острове, высились целые горы сдвинутого с реки снега.