Константин Симонов - Товарищи по оружию

– Ваше непосредственное начальство уже в курсе и для ускорения дела выехало к вам на аэродром, – сказал командующий. – В Москву приказано прибыть послезавтра. Стало быть, вылетать завтра на рассвете.

Полынин недоумевающе молчал. Все, что ему пока сказал командующий, не требовало вызова.

– А вызвал я вас, – сказал командующий, прямо отвечая на молчаливый вопрос Полынина, – во-первых, потому, что отправить вашу группу в Москву мне приказал лично нарком, а во-вторых, потому, что ваша группа хорошо поработала и я хочу от лица командования поблагодарить вас за службу. В вашем лице – всех!

Командующий встал и пожал руку Полынину.

– Обратно засветло на свой аэродром дойдете? По расчету времени выходит?

– По расчету времени выходит, товарищ командующий, но с бензином могу не дотянуть – израсходовал в бою. Придется заправку сюда прислать.

Командующий нажал кнопку звонка.

– Доставьте майора на машине, – сказал он вошедшему адъютанту и вновь повернулся к Полынину: – Доброго пути!

– Товарищ командующий, – поколебавшись, сказал Полынин, – разрешите обратиться по одному вопросу.

– Ну?

– Как считаете, – летим на отдых или на бой?

Командующий выдержал долгую паузу, словно тоже колебался, как ответить.

– Не знаю, – наконец сказал он с прямотой человека, не боящегося показать подчиненному, что он сам не знает того, что даже и ему знать пока не положено.

– Далеко у вас тут разведчики живут? – выйдя от командующего, спросил Полынин у адъютанта.

– Сорок метров.

– Давай проводи, будь другом!

– Своего японца хотите поглядеть? – заинтересованно спросил адъютант, идя впереди Полынина.

– А на черта он мне сдался! К другу хочу зайти, пока ты машину вызовешь.

Еще издали было слышно, как в палатке разведотдела колотится в лихорадке пишущая машинка. Зайдя внутрь, Полынина увидел нескольких человек, работавших под этот стук за столами, заваленными кипами бумаг, и, подойдя к Артемьеву, хлопнул его по плечу.

– Слушай, Павел, давай брось на минуту свою бумажную волокиту.

Артемьев повернулся, радостно протянул Полынину руку, потом снял со спинки стула висевшую на ремне планшетку и, раскрыв, положил ее поверх разложенных на столе бумаг.

– А то иногда из-под полога как ветер рванет!

– Совсем канцеляристом заделался?

– Ходят слухи, что скоро переговоры начнутся, – сидим, готовим на всякий случай выборки из допросов. Ничего не поделаешь, на войне и такие, как мы, бюрократы нужны, – отшутился Артемьев и, сопоставив приход Полынина с воздушным боем, полчаса назад происшедшим над Хамардабой, спросил: – Уж не ты ли сейчас высший пилотаж показывал?

– Вот именно, – не желая распространяться на эту тему, ответил Полынин и заговорил о том, ради чего зашел. – Давай напиши несколько слов. Я завтра в Москву лечу. То, старое письмо у меня залежалось. Свезу оба сразу.

– Очень тебе благодарен. – Артемьев пододвинул Полынину стоявшую под столом табуретку. – Я быстро. Дай ту записку, если у тебя с собой, я просто припишу две строчки, новостей особых нет.

Он сказал неправду. Новости были, и важные для него: он получил за майские бои орден Красного Знамени. Это он и приписал внизу на старой записке и, опять сложив ее пополам, послюнив химический карандаш, обвел полустершийся в кармане у Полынина адрес.

– Вот за это уважаю, – встал Полынин, хотя и не торопивший Артемьева, но довольный, что тот так быстро управился с письмом. – А то мне на рассвете лететь, а до этого еще дел полная коробочка.

– Если заехать времени не будет, – сказал Артемьев, – запечатай в конверт и брось. В Москву или дальше?

Полынин пожал плечами, сунул письмо в карман гимнастерки и вышел из палатки. Артемьев тоже вышел. Тронутый вниманием, он хотел сказать об этом

– Будь здоров! – быстро сказал Полынин, заторопившись как всегда, когда угадывал, что кто-нибудь хочет выразить ему свои чувства.

Фигура Полынина исчезла за поворотом хода сообщения, но Артемьев не торопился в палатку. Глядя на спивавшееся с землей темно-серое, без единой звезды, небо, он особенно остро чувствовал в эту минуту всю непреодолимость для себя того расстояния до Москвы, которое так легко, всего за двое суток, пролетит листок блокнота, взятый с собой Полыниным.

«Неужели, – спрашивал он себя, – если здесь все кончится, а там, на западной границе, наоборот, начнется, я все равно останусь тут, на Хамардабе, на зимних квартирах, буду ездить то на правый фланг, в район Эрис-Улыйн, то на левый, к Буир-Нуру, и каждый день докладывать в двадцать три разведсводку, согласно которой не произошло ничего особенного? Логика подсказывает, что так оно и будет. Там, на западе, спокойно обойдутся без капитана Артемьева, а здесь не захотят обойтись без тебя, потому что ты один из винтиков того штабного механизма, который но любят без необходимости разбирать по частям».