Илья Штемлер - Взгляни на дом свой, путник!

Очутившись на набережной, мы особенно оценили прелесть свободы. Море поблескивало сквозь ребра корабельных мачт. Яхты, подобно декоративным рыбкам, лепились к бордюру пристани, точно их подманили кормом. Столики кафе яркими красками живописали набережную. У парапета дремали лошади, запряженные в карнавальные средневековые кареты. Мы присели в «холодке» за столик, что таился под развесистой сосной. Появился официант-негритенок. В белоснежном жокейском наряде он выглядел уморительно со своей серьезной и услужливой физиономией.

– Эфиопские евреи придают Израилю облик колониальной страны, – произнес приятель, заказывая какой-то диковинный напиток. – Чувствую себя рабовладельцем.

– О да! – со значением подхватила Ольга.

Мы рассмеялись. Она действительно трудилась «как на плантации» – с раннего утра занятия в ульпане, потом несколько часов «бебиситтерства» – посиделки с чужим ребенком, потом какие-то курсы, потом собственное хозяйство. И так каждый день. Благо сегодня пятница, после полудня наступает благословенное время субботы…

– Любовь – страшный омут, – изрек я, ехидно повязав взглядом приятеля и его молодую супругу.

– Именно, – отозвалась Ольга. – Что я Израилю, что мне Израиль. А все он! Быть женой еврея – это не только любовь, но и миссия, жертвоприношение.

– Верно, – довольно подхватил приятель. – Какого черта евреи тащат сюда своих русских жен. И наоборот.

– Нет, серьезно. Быть женой закомплексованного человека – это памятник себе при жизни. И еще этот теплый гарусный жилет. Скажите, может нормальный человек носить в такую теплынь шерстяной жилет?

– Может, – решил приятель, обволакивая нас мягкой улыбкой не очень здорового человека. Он не сердился на жену, зная истину их отношений.

– Так как все-таки твое здоровье? – с маниакальным участием повторил я свой вопрос.

Приятель поморщился:

– Лучше поговорим об израильской медицине. Лучшей в мире медицине. Здесь могут все – от трансплантации органов и целых полостей человеческого организма до создания банка крови, – и, заметив удивленный изгиб моих бровей, повторил: – Да-да. Банка крови.

– Ничего особенного, – фыркнула Ольга. – Банк крови! Консервируют донорскую кровь. Что тут особенного? По телевизору прошла передача, настоящее шоу. Какая-то хасидка рожала каждый год по ребенку, обладая редчайшей кровью с особыми антителами, присущими только ее организму. У нее отбирали кровь в промежутках между родами, накапливали, а во время очередных родов возвращали.

– Ну и что тут особенного? – не понял я. – Обыкновенное донорство.

– В том-то и дело, – подхватила Ольга. – Подняли такой шум, словно остальной мир все еще сидит на деревьях.

– Молчи, женщина! – шутливо прикрикнул приятель. – Знаешь, если бы не моя русская жена, я понятия бы не имел, что такое Израиль.

– Неправда, я полюбила эту страну, – всерьез произнесла Ольга. – Но многого не могу принять. Или я не понимаю, или слишком привыкла к нашим российским традициям.

– Вообще для нашего брата тут многое не понятно, – согласился приятель. – В той же медицине. Скажем приезжает «скорая помощь», но… без врача. Только полицейский и санитар. Видите ли, время врача дорого стоит, врачу невыгодно тратить его на дорогу. Дальше. За вызов «скорой» надо заплатить восемьдесят шекелей, помимо страховки, из своего кармана. Лишний раз и не вызовешь. Далее. Прибыв в больницу, даже по «скорой», можно несколько дней пролежать, дожидаясь осмотра врача… Опять им некогда.

– Точно как у нас, – вставила Ольга.

– Да, но это же Израиль. Государство врачей и скрипачей.

– И фирмачей, – вновь вступила Ольга. – Любые медицинские процедуры стоят больших денег.

– Зато все на уровне. – Мне стало обидно за Израиль. – А хорошо вас лечили в России бесплатно?

– В России снимают кардиограмму в любой поликлинике. И бесплатно, – перекинулся на сторону своей родины приятель. – А здесь я пролежал в больнице пять дней, пока мне сняли кардиограмму, хоть и поступал как кардиобольной. Кстати, не в каждой поликлинике могут снять кардиограмму, нет аппаратуры. И вообще в больницу прямиком не попасть – только через поликлинику…

– В России теперь тоже так, – вершила справедливость Ольга. – Больница получает от поликлиники деньги за каждого больного.

– Вообще-то говоря, мне не повезло с больничной кассой, – продолжил приятель. – Тут система медицинского страхования, как во всех порядочных странах. Понятное дело: современная медицина – наука и промышленность, а это стоит денег. Не так-то просто попасть в богатую больничную кассу, скажем в «Маккаби». Там даже поликлиники хороши, не говоря уж о больницах. А мне не повезло, я попал в кассу «Гистадрут», там все на порядок ниже, больница – настоящий постоялый двор. Кстати, люди лежат в коридорах. Но не протестуют, привыкли – эмигранты из России.