Лев Давыдычев - Трудная любовь

— Я принимаю ее такой, какой хочу сделать, — упрямо сказала Лариса. — Я буду долго думать над тем, что ты сказала. Мне ведь очень хочется, чтобы ты была счастливой, — Лариса мечтательно вскинула голову. — Чтобы ты была самой счастливой бабушкой на свете…

Лариса понимала, что мать не верит в ее счастье, хотя и не говорит об этом прямо. И странно — Лариса разделяла ее недоверие и одновременно верила только себе.

Они не ссорились, хотя поводов для этого было более, чем достаточно. Но мать и дочь знали, что, если уж и они не поладят, тогда надеяться будет не на кого.

Лариса почти не унывала. С каждым днем, по мере того, как рос ее ребенок, она чувствовала себя увереннее; в движениях появилась неторопливая женственная плавность,

Самым трудным было — не приносить домой ту нервозность, которой отличалась работа в редакции. Копытов из одной крайности впадал в другую, созывал совещание за совещанием. Все это делалось на скорую руку, лишь бы показать видимость живой работы. Требовалось доказать, что редакция работает с юнкорами, — Копытов созывал областное совещание авторов. Надо было доказать, что в редакции налажена производственная учеба, — и журналисты через день оставались после работы и слушали весьма скучные лекции. Появлялась необходимость напомнить, что в «Смене» не забыли о коллегиальности, — и весь коллектив бросал работу и обсуждал какую-нибудь средненькую корреспонденцию. Заседали при каждом удобном случае, говорили подолгу.

Редактор по-прежнему не отсылал в типографию ни одного материала, не переписав его почти заново.

Дома Лариса старалась не вспоминать ни о работе, ни о редакторе. При его имени Олег передергивался.

— Хуже нет, когда газетой руководит профан! — злился он. — Если его не выгонят, я уйду из редакции, переедем в другой город.

— Ни в коем случае я никуда не поеду, — ответила Лариса. — Я люблю «Смену». Это моя первая редакция, первая газета… И не в Копытове дело, а в нас. Мы не умеем добиваться своего.

Олег обиделся и не стал продолжать разговор. Ему, видимо, нравилась роль непризнанного таланта. В последнее время он не писал ничего, кроме информации, а дома до поздней ночи стучал на пишущей машинке, сам заклеивал конверты, сам относил их на почту. Лариса легко догадывалась, что письма отсылались в редакции центральных газет. Еще легче было догадаться о содержании ответов, потому что Олег не показывал их и день ото дня становился раздражительнее.

Наконец, Лариса не выдержала. Как-то она прикрикнула на мужа:

— Ты начинаешь капризничать! Ты играешь на моем терпении!

Олег настолько растерялся от неожиданности, что лишь некоторое время спустя начал извиняться:

— Просто у меня неважные нервы, и я не умею сдерживаться.

А с ней произошло то, чего еще ни разу не было: она горячо, обиженно и зло высказала Олегу все наболевшее, припомнила многое, на что раньше, казалось, не обратила внимания.

Олег не пытался возражать. У него хватило ума понять, что эта вспышка — не последняя, что терпение Ларисы действительно кончилось. Он долго гладил ей руки и пробормотал:

— Больше этого со мной не будет.

— Верю, — твердо ответила она.

Пришел Николай Рогов. Ему так обрадовались, что он не скрыл удивления. Попросив разрешения, Олег предложил приятелю отправиться за вином.

Пока они ходили, Лариса умылась, отдышалась и к их возвращению почти успокоилась. Глядя на нее, вряд ли кто мог подумать, что недавно она перенесла нервное потрясение.

— Ты знаешь, Ларочка, — сказал Олег, — у Николая несчастье. Надо помочь.

— Жена предлагает разводиться, — жалобно ответил Николай на вопросительный взгляд Ларисы. — Ничего не могу понять… Чем она недовольна? Хорошо жили и вдруг…

— Может быть, из-за этого? — Лариса постучала ногтем по бутылке.

— Что вы?! — и удивился, и изумился Николай. — Пока в доме все было хорошо, я не прикасался. А потом пришлось, как говорится, искать забвения… Хожу дураком, стыдно знакомым показаться.

— Почему же вам стыдно? — недоуменно спросила Лариса. — Ей надо стыдиться, а не вам.

— Теоретически — ей, а практически — мне. Не очень-то приятно быть соломенным вдовцом.

— Согласна, что не очень приятно, но почему стыдно?

— Неужели не понимаете? — обиделся Николай.

— Она еще ребенок, — виноватым тоном произнес Олег и улыбнулся Ларисе.

— Правильно говорят: жена страшна тем, что когда надо, от нее не отделаешься, а когда не надо, она сама убегает, — с деланной небрежностью сказал Николай.