Евгения Скрипко - Друзья и родители

Но горе матери сильнее обид оставленной жены, и она говорит мужу о Вадике. Каким счастьем озарилось его лицо! Он рад, что убежал Вадик, он желает, чтобы сын умер! Конечно, у него с Людмилой будут дети, и он скоро забудет Вадика. Мария Андреевна не может удержаться: она бьет зонтом по лицу мужа, потом Людмилу, Сбегаются люди, милиция. Подошел и вчерашний черноглазый милиционер с веснушчатым лицом. Он схватил ее за руки, остановил. «Как не стыдно, гражданочка, так унижать себя!».

Мария Андреевна вскочила с кровати. Где же этот черноглазый милиционер? Она ему сейчас все расскажет… Но она одна в своей нетопленной квартире. Уже день. Стекла окон подернулись ледяным узором. На прежнем месте лежит портфель Вадика. «Не пришел», – подумала мать. Мерно выщелкивает секунды будильник. «Как хорошо, что это только сон! – думает Саянова. – Но неужели я смогла бы так поступить наяву? Нет, нет. Пусть Николай будет счастлив со своей Людмилой, пусть у них будут дети, только бы вернулся Вадик! Только бы найти его!»

Мать еще не догадывалась, что в дом ее вошла другая беда, а Вадик был уже в дороге.

У него в этот вечер все складывалось так, как будто не он, а кто-то посторонний, незаметный решал за него, а ему оставалось только выполнять чужую волю.

Когда Вадик вышел из дому, он еще не знал, куда пойдет, хотя твердо решил, что домой не вернется. Он дошел до конца своей улицы, потом побрел переулком, куда вел след автомашины, свернувшей на дорогу к станции. Вадик не пошел бы ночью на станцию, да он еще и не думал уезжать. Но на дороге что-то виднелось, большое, похожее на танк. Конечно, танки еще стоят кое-где, например, разбитый немецкий танк около музея, но откуда взялся он на дороге? Вадик присмотрелся. Вокруг того, что казалось танком, маячит огонек. Вадик пошел на этот огонек, но вскоре увидел, что это грузовая машина, а около нее шофер с карманным фонарем в левой руке. Он то что-то делает в кабине, то лезет под машину. Ему очень неудобно работать одной рукой.

– Дядя, давайте я вам посвечу, – предложил Вадик.

Но «дядя» оказался проворным молодым пареньком в солдатской шинели. Он вручил Валику фонарь и, работая обеими руками, моментально устранил повреждение. Проверив сигнал и опустив капот над мотором, он что-то бросил под сиденье и сказал Вадику:

. – Все в порядке! Спасибочко, дружище, за подмогу, к одесскому спешу, а тут, как на зло!

– Вы на станцию? – спросил Вадик.

– Подвезти, что ли? Полезай, братишка, в кузов, а то у меня тут поклажа мешает.

Шофер так спешил, что на расспросы у него времени не оставалось. Он поднял с земли и поставил на сиденье перевязанную телефонным проводом тяжелую картонную коробку, в каких обычно упаковывают консервы.

Пока он заводил машину, Вадик вскарабкался в кузов и, усевшись на запасное колесо спиной к кабине, подумал, что не плохо бы и ему попасть на одесский поезд. Машина двинулась, и Вадика так подбросило на первом ухабе, что он едва не вылетел за борт.

Самым знакомым городом на Украине у Вадика была Одесса. Там жил старый приятель Виктор, человек находчивый, умеющий посоветовать и научить; там бь1л и пожилой друг, который на крайний случай мог устроить его в детдом, если, конечно, рассказать ему все про родителей.

Когда Вадик вместе с шофером прошел на перрон, пассажирскому на Одессу был дан последний звонок. Шофер с коробкой побежал к вагону, где его уже ждали. Вадик же примкнул к группе садящихся в другие вагоны и, когда раздался предупредительный гудок паровоза, он уже был на подножке. Старичок-проводник, как видно, с кем-то спутал Вадика и, чтобы мальчик не сорвался с подножки, подтолкнул его в тамбур.

В вагоне не было света, и пассажиры размещались по своим местам в темноте. Вадик забрался на одну из верхних полок, снял пальто и калоши, но сообразив, что здесь у него могут потребовать билет, тут же перебрался повыше, на багажную.

На случай проверки билетов и пропусков он приготовился сказать неправду. Он скажет, что едет с папой, но не знает, в какой вагон вошел отец. Если начнут искать отца, будет правдоподобно, если он скажет, что папа, наверное, не поехал потому, что потерял сына на станции. «А в общем, будь что будет», – решил Вадик и принялся устраиваться на ночлег. До Одессы ехать одну ночь.

Положив калоши под голову, а на них шапку, он расправил пальто так, чтобы одну полу подостлать под себя, а другой укрыться и лег. Сырой цигейковый воротник пришелся к лицу, и мальчик подвернул его. Но под боком оказалось что-то твердое. Вадик сунул руку в карман – в нем яблоко. То самое румяное яблоко, которое еще утром положила мама. Одно такое он съел на перемене, а про это забыл.