Кирилл Голованов - Матросы Наркомпроса

— Девчонка, а ругается как боцман!

— Это не я ругаюсь, — снисходительно объяснила Жанна. — Это стихи Владимира Маяковского.

— И кроме того, девушка, должен вас огорчить, табачок совсем нам ни к чему. Здесь никто не курит! — вмешался вдруг баритон.

Все обернулись и увидели, что председатель приемной комиссии Константин Васильевич стоит в распахнутых дверях кабинета.

— Зачем вы здесь? Кто такая? — строго спросил он.

Девушка вздрогнула, на мгновение растерялась, но тут же у нее озорно сверкнули глаза и брови лукаво поползли вверх. Она вновь подняла руки с испанками и, обернувшись к командиру, просигналила изящно и четко:

«Бегущая по волнам…»

— О, Фрези Грант! — улыбнулся Константин Васильевич и спросил: — Решили поступать в спецшколу?

— Конечно! — отозвалась девушка.

— Ну раз так, проходите, поговорим, — сказал моряк и повернулся к очереди. — Возражений не будет?

Возражений не поступило. Жанна все так же решительно прошла в кабинет.

Вот уж когда ребята пожалели, что через проклятую дверь ничего не слышно. Любопытный Петька, приложив ухо к щели, едва улавливал, как звонкие настойчивые фразы, подобно ручейкам, разбивались о вопросы.

Наконец дверь распахнулась, и появилась торжествующая Жанна. Она держала в руках направление на медицинскую комиссию. Вслед за девушкой вышел Константин Васильевич. Он искоса глянул на отскочившего Шлыкова, на надувшегося Жанниного брата и спрятал улыбку, а Жанне предложил проводить ее до медицинского кабинета.

Пересекая вестибюль, девушка перехватила по пути взгляд Раймонда Тырвы и задорно вскинула головой, как бы подытоживая спор: «Ну что? Убедился?»

Перед медицинским кабинетом тоже стояла очередь. Мальчишки переглянулись, хотели что-то сказать. Но не успели. Стремительная Жанна рванула на себя дверь. Рванула и отшатнулась, увидев перед собой шеренгу голых ягодиц.

— Вы нарочно это подстроили? — гневно спросила она у председателя приемной комиссии. — Чтобы я сама отказалась, да?

— Как же мне иначе тебя убедить? — прикрывая дверь медицинского кабинета, проговорил Константин Васильевич. — Семафором ты владеешь, как настоящий сигнальщик, в табеле только отличные оценки… Словом, ты отвечаешь всем требованиям, за исключением одного…

— Но у нас же равноправие…

— И здесь все точно! Но почему же тогда остановилась на пороге?

Девушка возмущенно вскинула брови и закусила губу:

— Значит, тебе необходима отдельная медкомиссия? Потом, в училище, отдельная спальня? На корабле отдельный кубрик? Везде исключения, всю жизнь! А разве жизнь можно строить на исключениях? Поверь, Жанна, из этого никогда и ни у кого ничего хорошего не получалось.

Жанна вдруг наклонила голову и, не прощаясь, направилась к выходу. Ребята глядели ей вслед. Никто не засмеялся.

Когда подошла очередь Димки Майдана и он оказался на пороге кабинета, председатель приемной комиссии разговаривал по телефону — он, видимо, сердился. Резкая складка легла на его лбу. Димка посмотрел на складку и совсем затосковал.

— …Так точно, товарищ капитан первого ранга, вашу записку читал, — сдержанно говорил в трубку Константин Васильевич…К сожалению, недостаточно… На основании Положения, утвержденного Совнаркомом СССР… Да, могу зачитать. — Председатель приемной комиссии пододвинул к себе несколько машинописных листов. — Вы слушаете?.. Цитирую пункт третий:

«…комплектуется из числа лучших учащихся средних школ мужского пола, прошедших специальную медицинскую комиссию…» Почему не лучший? Да у него четыре посредственные оценки в табеле… Простите, товарищ капитан первого ранга, я не успел дочитать этот пункт: «…окончивших отлично или хорошо семь классов средней школы». Как видите, совершенно четкий критерий… На исключения не правомочен. Мы с вами люди военные и знаем, что изменить приказ может только тот, кто его подписал. Рекомендую ходатайствовать через Совет Народных Комиссаров… У вашего племянника есть другой, более надежный путь — окончить хорошо восьмой класс обычной школы, и тогда мы его примем через год. Обязательно примем.

Константин Васильевич устало положил на рычаг телефонную трубку, посмотрел на Майдана и сказал:

— Ну давай знакомиться. Где твои документы? Та-ак! «Живой и любознательный… гм… ребенок…»

— Насчет живости пока поверить трудно. Любознательность? — Он заглянул в табель и улыбнулся. — Любознательность налицо!

— Ребенок? — Тут председатель комиссии внимательно осмотрел Димку. — Действительно ребенок! Сколько в тебе роста?