Кирилл Голованов - Матросы Наркомпроса

Вообще речь наркома напоминала изображение в перевернутом бинокле: все можно различить, но в такой невозможной дали, что от этого екало сердце. Даль манила и страшила. Народный комиссар честно предупредил — просто так, дуриком, туда не доехать. И в этих тревогах слушателям не особенно запомнилась последняя фраза: «Необходимо использовать для учебы каждый день и каждый час, так как события могут нам помешать!»

Последнюю фразу наркома не запечатлевали на кумаче, не цитировали в газетах. И ребятам было невдомек, что она не случайна. Что не пройдет и года, как спецшкольники станут заниматься совсем не учебой, и их, мальчишек в полувоенной форме, через какое-то время историки будут считать «действующей частью Ленинградского фронта».

Как будто адмирал не сказал ученикам ничего особенного. Все они и так знали, для чего создана их школа, она называлась специальной. Слушать нравоучения мальчишкам тоже не в новинку. Воспитатели всех времен и народов не устают повторять питомцам, что надо хорошо учиться и стать культурными людьми. Привычный призыв часто проскакивает, не задерживаясь в извилинах. Но здесь эти обычные слова произнес их кумир, и со слов будто соскочила окалина. Речь наркома потрясла воображение.

По флотской традиции затем состоялся опрос претензий. Первым поднял руку ученик Донченко.

— Неужели опять о клиньях? — ужаснулся командир роты Оль.

Но проблема брюк для Антона уже не была такой животрепещущей. Донченко пожаловался на поясные ремни. Вырезанные из толстой подметочной кожи, они никак не хотели пролезать в скобы медной бляхи. Ребята чуть не зубами передергивали петлю, чтобы изменить ширину пояса с брюк на шинель. Адмирал сам попробовал перетянуть ремень, и у него ничего не получилось.

— Заменить! — обернулся он к своей свите. — Через два часа!

Вслед за этим прозвенел звонок. Электрические колокола громкого боя пронзительно извещали о том, что «резиновая перемена» окончилась. Радько подмигнул и махнул рукой. Жест поняли все и мгновенно разбежались по классам. Никто, правда, не представлял, какой будет урок. Завучу Полиэктову пришлось на ходу перестроить расписание. Так или иначе, на всех этажах укоренилась деловая тишина, и можно было без помех показать высокому гостю, как приспособлено к новой роли бывшее здание института благородных девиц. Наспех военизированный персонал спецшколы вовсю демонстрировал благоприобретенную выправку. Пожилая нянечка, повстречав в коридоре наркома, поклонилась ему, затем вытянулась в струнку, поправила на голове платок и по всем правилам отдала честь. Адмирал поздоровался с уборщицей за руку и бросил взгляд на Радько. Константин Васильевич поперхнулся и поспешил отвести гостей в военно-морской кабинет, где их с нетерпением поджидал Билли Бонс.

Во всей спецшколе не волновалась только доктор Екатерина Николаевна Подачина. Санитарная часть сверкала никелем и белой эмалью. На рабочем столе были приготовлены сводные данные о медицинских осмотрах учеников. Кремовый батистовый халат подчеркивал ладную фигуру докторши, и к ее шестимесячной завивке тоже невозможно было придраться.

Когда отворилась дверь и медицинский кабинет наполнился сиянием золотых нашивок и пуговиц, Екатерина Николаевна приветливо улыбнулась и стала ждать, когда с ней поздороваются. Она никак не могла сообразить, кто же из посетителей нарком. Один из вошедших, с красными лампасами на черных морских брюках, довольно бесцеремонно намекнул Подачиной, что полагается встать, а Константин Васильевич Радько показал глазами на самого высокого и симпатичного из моряков. Екатерина Николаевна улыбнулась еще обворожительнее и протянула адмиралу руку тыльной стороной вверх. Но нарком ее руку только пожал, а выходя из санитарной части, заметил, что доктора тоже следует военизировать.

К следующей перемене в школе остались только воспоминания. Говорили, что народный комиссар подарил спецшколе настоящую торпеду и три морские мины.

Кроме того, Билли Бонс выпросил у него еще водолазный скафандр и старые приборы управления артиллерийским огнем. Наибольший успех выпал на долю Радько, ибо он сумел так повернуть разговор, что счета на двадцать пять тысяч за ремонт школы оплатили шефы. Сергей Петрович очень жалел, что его задержали в гороно. Как можно было забыть о кровельном железе?

На переменах дневальный по гальюну Григорий Мымрин демонстрировал желающим папиросный окурок. Его выбросил сам народный комиссар. На окурок ученики смотрели с уважением, как на музейный экспонат. Мымрин быстро вошел в роль гида и с достоинством излагал свои впечатления. По его словам получалось, что все настоящие моряки обязательно курят.