Владимир Билль-Белоцерковский - Дикий рейс

Наш пароход пришвартован к бетонной стене мола. Борт судна почти на одном уровне с поверхностью мола. Пароход то отступает от мола, то с такой силой прижимается к нему, что пробковые кранцы, смягчающие удары, сжимаются в лепешки. Прыгнуть днем с борта на берег – это пустяки… Но прыгнуть ночью, во мраке, когда борт отходит от берега на расстояние метра и этот промежуток кажется черной пропастью!

Промахнуться в прыжке – значит, погибнуть. Вынырнешь, а в этот момент борт снова прижмется к молу, и от тебя останется только кровавое месиво.

Так вот: если у меня хватит духу прыгнуть с судна на мол, когда борт от него отойдет, тогда можно завтра схватиться с боцманом.

Такая проверка нервов может дать мне гарантию, что завтра я не сдрейфлю. Ну что ж… Попробуем. Я подошел, взобрался на борт, встал. Глянув вниз, в черную пропасть, и почувствовал легкую дрожь в ногах. Выждав момент, когда борт снова отошел or берега, я приготовился, пригнулся и… ни с места… Ноги приросли к борту. Сердце забилось. Выступил пот. О, чорт! Выждав момент, я снова пригнулся, и снова то же самое. И так в третий, четвертый и пятый раз. Не могу оторвать ног от борта. Я соскочил с борта, прошелся по палубе. Передохнул. И опять… И опять… Прошел, вероятно, час. Усталый, весь мокрый от пота, опустился я на палубу и, если бы не стыд, заплакал бы.

Вяло, пошатываясь, снова взобрался я на борт и вдруг, неожиданно для себя, словно кто толкнул меня в спину, глухо вскрикнул и… прыгнул. Ослабевшие ноги скользнули по стене мола, но я успел ухватиться руками, повис… Мгновенно взобравшись на мол, я круто повернулся и уже оттуда прыгнул обратно за борт. Покачнулся. Сорвался на палубу. Без передышки я повторил свой прыжок туда и обратно… Хватит. Ура! Гордый, счастливый, я прошелся по палубе.

В этот день я спал крепким сном, и обычный шум на палубе не мешал мне. Проснулся я раньше времени. Рабочий день кончался, грохот лебедки затихал. На железной печке стоял котелок с водой. Котелок принадлежал боцману. В нем он варил крабов. Боцман с минуты на минуту должен был притти будить меня. Кроме меня в кубрике никого не было.

– И так душно, а он завел моду зажигать печь в нашем кубрике. У себя бы зажег, мерзавец! – проворчал я.

«А вдруг он на этот раз не придет? – по думал я со страхом. – Тогда весь мой план будет нарушен…»

Схватка должна произойти здесь, в кубрике, один-на-один. Я предварительно убрал от себя подальше нож, чтобы сгоряча не прибегнуть к нему. Драка будет без перчаток и не по-джентльменски, а как придется.

Послышались шаги… Он! Дыхание у меня участилось. Спокойно! Я приготовился. Закрыл глаза и притворился спящим. До боли стиснув челюсти, сдерживая дыхание, я весь напружинился.

Вот он вошел, подходит ближе… ближе Сквозь ресницы вижу невыносимо-отвратительную усмешку. Вот он занес свою здоровенную лапу, чтобы грубо разбудить меня Я открыл глаза и глянул на него в упор, Боцман отшатнулся. Его рука повисла в воздухе. Он стоял, идиотски выпучив глаза, а я, не сводя с него глаз, подымался на койке, торопливо застегиваясь. И вдруг с глухим криком всем своим телом обрушился прямо ему на голову.

Боцман грохнулся на пол, как подкошенный, и не успел он притти в себя, как я уже сидел на его спине, мертвой хваткой сдавив его горло. Боцман, извиваясь, хрипел и ворочался подо мной. В таком положении он никак не мог воспользоваться боксом. Он повернулся на спину раз, другой и придавил меня своим телом. Напрасно… Я крепко держал его за горло. Тогда в отчаянии он поднялся на ноги и, как безумный, заметался по кубрику. Он пытался стряхнуть меня со спины, разорвать петлю моих рук. Тщетно.

Он бросился к стене и с силой ударился о нее моей спиной. От удара в посудном шкафу треснули дверцы, посыпалась посуда. Удар о железную стойку пришелся по позвонку. Зверея от боли, я впился зубами в его шею.

Руки мои против воли разжались сами собой, и я сползаю, сползаю. Он хотел воспользоваться этим и повторить свой удар о стойку, но промахнулся, и мы оба упали. Голова моя ударяется о железный пол. Меркнет свет. Боцман подымается на ноги. В моем помутившемся сознании вспыхнула мысль: неужели нокаут?! Нет! Нет! И, подброшенный какой-то внутренней конвульсией, я вскакиваю на ноги, стремительно бросаюсь на врага…

О, чорт! С разбега натыкаюсь на встречный удар. Он пришелся прямо по носу. Кажется, будто треснул череп. Мутная волна подкатывает к горлу. Сломан нос… Я урод… Нет! Еще не все кончено.