Наталья Баранская - Пантелеймон, Пантелеймоне

Седой был дома. Виталия он встретил угрюмо: «Проходи, что скажешь?» Но увидев бутылку и свертки с едой, помягчел. Снял со стола грязную газету, расстелил другую, почище.

— Э-э, да ты уже тепленький, — сказал он, взглянув на Виталия. — Как жена-то, не ругает тебя за это?

Виталий смутился.

— Ну, ругает, дело обыкновенное, — сказал Седой, — ничего, днем поссоритесь, ночью помиритесь.

Свет лампочки, казалось, с трудом пробивал плотный воздух, загустевший от запахов дешевого курева, заношенной одежды, винного перегара. Свет стоял над столом дымным конусом, и все видимое зыбилось и плыло в нем. Виталий видел седую голову, две глубокие морщины, сбегающие от переносицы к углам рта, темные руки с короткими пальцами, двигающиеся над столом. Все остальное сливалось с глухой темнотой комнаты.

— Вот вы давеча говорили про людей, которые шкафы набивают барахлом, осуждали их, — заговорил Виталий, — но если на свои, на честные, вам не все равно, кто что покупает? Один — тряпки, другой — книги, третий — мотоцикл. Кому что хочется. Дело их — ихние же деньги?

— Постой, постой. Не совсем так. Совсем даже не так. Я осуждаю за жадность, за то, что берут лишнее, больше, чем надо.

— Хорошо, а как вы узнаете, что «больше, чем надо»? Для вас, может, два костюма — уже лишнее, а нам, рабочим, в самый раз. А какому-нибудь начальнику большому или артисту знаменитому, два — мало?

Седой засмеялся:

— А ты, парень, ничего, ожил. Вот он, разговор — разговор и есть. Мозги у тебя зашевелились. Конечно, пусть все тратят, у кого есть, что заработали. Пусть покупают себе — по потребностям. Только у нас вот что получается — у одних потребности, а у других сверх. И чем больше имеют, тем больше хотят. Или это уж природа такая, а? Говорю тебе — человек жаден. Я, покуда сидел, насмотрелся и наслушался. Знаю.

— Что ж, по-вашему, природу эту никогда не переделать?

— Хорошо бы, конечно, а как? Что-то не слыхать, чтобы кто говорил «мне хватит». Все больше кричат «мало, мало»!

— Так ведь научно доказано… — начал возражать Виталий, но Седой перебил:

— Если б корысть одолеть, человек бы стал ангелом с крылышками и наступил бы рай на земле… Ты вот, например, ангел или еще не готов? — Седой озорно блеснул на Виталия глазами.

Тот рассмеялся.

— А я — уж наверняка из чертей, — добавил Седой. Оба помолчали, выпили, закусили. Виталий поглядел, как жадно ест старик. Подумал: «Одинокий он, запущенный, плохо ему».

— А детей у вас не было? — спросил Виталий.

— Были. Есть. Двое — сын и дочь. Давно уж самостоятельные. Сын в начальники вышел, в Москве он. Дочь тоже образованная. Я тебе не рассказывал? Ездил я в свой городишко лет восемь назад. Посмотреть потянуло, где раньше жил. О детях узнать. Временами тоска меня забирала, скучал без детей. Только знал: как ни скучай, а мне их не растить, жена не отдаст. Так просто… что они, где. Ну, узнал: сын институт заканчивал в Москве, дочь училась в области. Жена давно замуж вышла, за директора райторга, вдовца. В нашем старом доме жили чужие. Продала она дом, переехала к мужу. Недавно построили новый — крыша из цинкового железа, так и сияет. Больше-то я ничего не видел, только яблони через забор, одни верхушки. Ворота вроде дубовые, на кованых петлях. И железка прибита с собачьей мордой — не суйся, мол. Когда я возле старого своего дома бродил, узнала меня старушка соседка. Сказала: живут хорошо, довольные, все у них есть — и сад, и машина, денег хватает, каждый год на курорт ездят.

Видел я и жену свою бывшую — издали. Важная такая, полная — через грудь земли не видит. Волосы сделала рыжие, молодость сохраняет. Меня не заметила. Да это и хорошо… Да-а, все ее мечты — вот они, руками взять можно. Ну, а что не успела, то дети успеют. Она уж их воспитала небось…

Он помолчал и добавил:

— Я и про сына знаю, я ему мебель возил.

— Как… «мебель»? — не понял Виталий.

— Из магазина на Пушкинской по адресу, да со старой квартиры на новую, из Черемушек в центр. Жена его два гарнитура купила заграничных. Переезжали из двух комнат в четыре, всю мебель переменяли. Ничего у него жена, шустренькая дамочка, так и покрикивала, чтоб чего не испортили, указывала, что куда ставить. Мы целой бригадой работали, все их имущество перевезли… Когда она с нами расплачивалась, я возьми да и скажи: «Выпьем, значит, за здоровье князя Игоря». Сын мой Игорь. Она вскинулась: «Откуда вы знаете, как зовут моего мужа?» — «Не знаю я вашего мужа, — говорю, — вот смотрю в наряд, написано Седых И. П., — я и сказал». Рассмеялась: «Представьте, говорит, угадали!»