Всеволод Кочетов - Секретарь обкома

— Знаете, милые мои дамы, я сейчас вам сыграю и, может быть, если удастся, спою. Когда был студентом, лихо певал.

Он и в самом деле спел несколько забытых, никому ныне неведомых, хватающих за душу романсов.

— Курсистки, помню, плакали, — сказал он, не заметив, как София Павловна пальчиком снимает слезинку с ресниц.

— Железная моя, благоразумная сестрица гоже, видите, отдает должное этим песенкам, — сказала Юлия. — От набора сентиментальных словечек хлюпает носом, разжалобилась. А живую жизнь… Разве ты видишь живую жизнь? — Юлия стукнула кулаком по столу.

— Юлия Павловна, Юлия Павловна! Ну что вы?.. — Черногус склонился над нею, положил ей руку на плечо. — Ну, что вы, Юлия Павловна. Полно.

— Хорошо, — сказала София Павловна строго. — Ты меня вынудила сделать это, Юлия. Я пойду к нему, если ты сама не способна, и скажу, все скажу…

— Можешь не трудиться, — ответила Юлия. — Я именно сама все сказала сегодня. Он ничего не понял.

Черногус не знал как быть: уйти, остаться, сделать вид, что ничего не слышит? Юлия облегчила положение.

— Гурий Матвеевич, поймите! Женщина идет к мужчине, совершенно ясно говорит ему о своих чувствах. А он ей: «У вас что-нибудь случилось?» И смотрит такими круглыми, пустыми, непонимающими глазами.

— Если это все тот же самый Птушков, — сказал Черногус, — то, по-моему, от него и ожидать ничего нельзя. Пустоцвет, знаете ли. Серый, необразованный.

В дверь снова постучали. Черногус пошел встретить. Вошли старики Горохов и Синцов.

— Именинник ты! — крикнул глуховатый Горохов. — С визитом вот явились. Не прогонишь?

Старикам было налито по бокалу шампанского. Но Горохов шампанское отодвинул, потянулся к коньяку.

— От этого шипучего — подагра. Вся аристократия от него страдала. От шампанского да от куриных паштетов. И коньяк твой, Матвеич, баловство. Водочки бы припас, голова! Сто лет живешь на свете, ума не набрался.

Видя, что тут свои будут разговоры, София Павловна собралась уходить.

— Юлия, — шепнула она. — Василий Антонович обещал прислать машину к девяти. Сейчас десятый. Пойдем, Юленька.

— Пойдем, — согласилась. Юлия, утратившая вдруг весь свой боевой задор. Ей захотелось спать, ей захотелось, чтобы рядом с ее постелью сидел бы кто-нибудь очень родной и любящий, чтобы он говорил ей хорошие, ласковые слова. А кто же у нее есть на свете еще родной и любящий, кроме этой терпеливой, ровной Сони? Никто же, кроме Сони, доброго, ласкового слова ей не скажет. — Пойдем, Соня. Хочу домой.

Черногус проводил их до машины, стоял потом у крыльца в сумерках, махал вслед рукой.

Дома София Павловна помогла Юлии раздеться, уложила в постель, укрыла одеялом. Юлия свернулась клубочком, взяла себе под щеку душистую ладонь Софии Павловны.

— Соньчик, — не открывая глаз, сказала словом Василия Антоновича. — Спой что-нибудь или расскажи сказку.

София Павловна тихо посмеялась, прижалась щекой к голове Юлии, сказала шепотом в самое ухо:

— Пьянчужка ты глупенькая, Юлька. Спи. — И, погасив свет, вышла.

Василия Антоновича еще не было. В столовой что-то писал за столом Александр.

— Роман? — спросила София Павловна.

— Почти, мама. У нас в цехе интересное дело затевается. Были ударники коммунистического труда, был наш участок участком коммунистического труда. Теперь задумали всем цехом добиваться этого звания. Мне вот поручили сочинить проект обязательства. Вроде своей цеховой конституции новых отношений к труду и к быту. Хочешь послушать?.

— Конечно.

Александр стал перечитывать пункты обязательства. Тут было не только то, что касалось отношений людей к труду, но непременным условием отмечалась необходимость учиться — заочно ли, очно, но учиться и учиться: «Без больших разносторонних знаний коммунизма не построишь». Было обязательство повышать свою культуру, быть примером в быту.

— Ведь еще многое неясно, мама, — сказал Александр. — Зримые черты коммунизма! Это только легко говорится. А на практике? Вернее всего такие черты обнаруживаются в труде. Люди у нас прекрасно работают. Один может всегда заменить другого. По три, по четыре профессии каждый и каждая осваивают. В труде — тут более или менее ясно. С бытом — не все. Как коллективно проводить время? Споры идут. Некоторым кажется, что надо все делать толпой. В кино? Шагай все разом. В театр? Тоже шеренга за шеренгой. В музей к вам? Направо равняйсь! Это же чепуха, верно? Ну, я понимаю, пикник за город. Поход какой-нибудь. Туристская поездка. Или если и в кино, — то просмотр и коллективное обсуждение фильма. Чтобы это было поводом для эстетического развития. Я прав?