Алексей Мусатов - Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I.

Документальная основа придала повести особую достоверность. Оперируя подлинными фактами, которые надо было бережно сохранить, автор главные усилия сосредоточил на исследовании и раскрытии героического характера Клавы Назаровой, ее мужества, стойкости, убежденности. Героизм Клавы Назаровой подготовлен всей ее жизнью, всем сплавом ее морального облика, способностью вдохновляться высокими идеалами. Вот почему такое большое место в повести занимает предыстория подвига, описание детства и отрочества героини, ее работа в качестве пионервожатой в самый канун войны.

И тут писатель нашел столько интересного и увлекательного, так сумел высветить характер героини, что если бы он только этим и ограничил повествование, мы были бы вправе признать, что в нашей литературе создан один из самых интересных и цельных образов пионервожатой, человека, которому присущи все качества, необходимые для того, чтобы безраздельно владеть ребячьими сердцами.

Повесть А. Мусатова «Клава Назарова» по праву заняла прочное место в ряду других популярных произведений о героях Великой Отечественной войны.

В издаваемое Собрание сочинений А. И. Мусатова невозможно было вместить и половину того, что создано писателем. Он и сегодня в большом творческом пути, продолжает успешно работать, и из-под его пера выходят все новые и новые книги. Уже когда готовилось это издание, А. И. Мусатов закончил повести «Дубовые листья» и «Хорошо рожок играет», которые отмечены первой премией на Всероссийском конкурсе. Но и включенные в предлагаемое издание произведения позволяют составить представление о его творческом облике и характере дарования.

Вл. Николаев

Бойко насвистывая и сбивая палкой головки цветов, Степа приближался к родным местам. Мало-помалу все ему здесь отчетливо припоминалось. И знакомый бревенчатый мостик через реку, всегда так оглушительно гремевший под колесами подвод, и песчаная отмель у воды, где Степа любил собирать цветные камешки, и береза с расщепленной молнией верхушкой — от этого приметного дерева до Кольцовки совсем уже недалеко.

Перевалив косогор, заросший веселыми глазастыми ромашками и белесыми фонариками отцветших одуванчиков, Степа увидел врытый в землю межевой столб. Отсюда начинались кольцовские земли.

Да и без межевого столба Степа знал, что он уже в родных местах. Перед ним раскинулся небольшой лесок, отделяющий кольцовские угодья от полей соседней деревни.

Степа даже вспомнил, что этот лесок раньше называли Замызганками. Здесь когда-то было пахотное поле, но со временем землю запустили, полосы превратились в перелоги и густо заросли, особенно на межах, лозняком, березками, осинником, елками и можжевельником.

Никто в Замызганки не ходил за грибами, но Степин отец говорил, что лучшего грибного места на свете не сыскать. В воскресные дни, до завтрака, отец доставал большую корзину и, подморгнув Степе, звал его по грибы.

Мать обычно ворчала: добрые люди ушли за грибами чуть свет в дальнюю Субботинскую рощу, а они только еще собираются...

«А мы рядом... в момент обернемся. Еще картошка не успеет остыть», — улыбаясь, отвечал отец, и они шли в Замызганки.

Там было тихо, пустынно, никто из заядлых грибников сюда не заглядывал, и, может быть, потому грибов всегда оказывалось великое множество. Были тут и крошечные, молодые грибки, еще только пропоровшие землю и похожие на упругие рожки козленка, были и старые грибы, поднявшие на своих шляпках бурые листья и колючие иглы хвои.

Обходя перелог за перелогом, отец и Степа через какой-нибудь час уже возвращались домой с полной корзиной. На расспросы встречных, откуда такие отменные грибы, отец кивал в сторону Замызганок, но никто ему не верил.

«Ну и пусть не верят! — говорил Степа. — Нам же лучше! Будет наше заповедное место».

Посмеиваясь, отец соглашался.

Сейчас, очутившись в Замызганках, Степа невольно остановился: разве можно пройти равнодушно мимо таких памятных мест!

Он вспомнил, как учил отец: собрался по грибы — не торопись, не бегай, ходи, как столетний дед, сверли землю глазами, примечай каждый бугорок, каждый приподнятый лист; а заметишь — опустись на корточки, пощупай кругом землю руками.

Так Степа и сделал. Присев, он раздвинул колючие лапы молодой елки и вперил глаза в лесной сумрак. Смотрел долго и упорно, но пока видел только обомшелые корни осин и березок, бурые, прошлогодние листья да сухие ветви. Понемногу глаз стал привыкать к зеленоватому сумраку. Вот в бурой листве мелькнули сыроежки — одна молодая, розовая, другая — бледно-голубая, старая, в трещинах. Но разве уважающий себя грибник берет сыроежки!