Михаил Скрябин: Светить можно - только сгорая

Отношение взрослых к этим событиям не всегда было понятно мальчику, а чаще всего даже вызывало внутренний протест, особенно когда с одобрением рассказывалось, как жестоко подавлялись «беспорядки» полицией. Особенно зло торговцы ругали студентов.

— Им-то чего не хватает, — возмущался один заезжий торговец, — небось все из дворянства, богатые, а ведь тоже против законной власти.

— Нет, не все из дворянства, — возражал рассказчик, — теперь и из других сословий много — разночинцы, одним словом…

Студенты! Моисей грезил о том, как вырастет и станет студентом-разночинцем.

Но когда это будет? А пока нудная учеба в хедере, куда отдала его мать. Своими мыслями Моисей мог поделиться только с Бертой.

— Чтобы стать студентом, — охлаждала пыл брата Берта, — надо закончить гимназию, а это очень непросто.

В Черкассах была лишь одна гимназия, вернее, прогимназия, и попасть в нее еврейскому мальчику было почти невозможно. Но о ней можно мечтать! И мечтать в одиночестве. А где можно уединиться, как не в лесном складе? Но однажды он заметил, что какой-то мальчишка покушается на его одиночество. Перелез через забор и копошится у горы опилок так, что его и не видно; чего, спрашивается, сидеть там, откуда не видно ни бревнотаски, ни пилорамы? Это повторилось на другой, на третий день.

— Чего тебе здесь надо? — не выдержал наконец Моисей.

— А тебе что? Наняли — так сторожи. Я же тебя не трогаю.

— Кого наняли? Что сторожить? — Моисей выбрался из своей удобной выемки в опилках и спустился к мальчишке. Тот отошел на несколько шагов от горки и стоял, сжимая кулаки, явно готовый вступить в схватку со «сторожем». Мальчишка был на полголовы выше Моисея, но гораздо уже в плечах. По всему было видно, что прикидывал, чем может кончиться схватка. Расценив чуть медвежью походку «сторожа» и уверенное его спокойствие не в свою пользу, отступил к забору и одним движением перекинул через него свое легкое тело.

— Подавись ты этими опилками вместе со своими хозяевами! — донеслось из-за забора.

Что нужно было этому мальчишке и почему он так зло разговаривал?

— Наверно, он хотел взять немного опилок; а ты ему помешал, — объяснила вечером Берта.

— А зачем ему опилки?

— Бедные люди делают из них брикеты и топят ими печи.

— А что, нам жалко опилок? Ведь целая гора их выросла!

— Конечно, не жалко, но…

Что «но», Моисей так и не услышал. Теперь он твердо знал, что нужно делать. Нужно немедленно разыскать мальчишку и сказать, чтоб брал опилок столько, сколько захочет.

Однако мальчишка не появился на складе ни назавтра, ни через неделю. И Моисей стал искать его по всему Подолу. Он, конечно, и прежде видел бедность, но теперь, заглядывая во дворы и дворики, он обнаружил нищету, мимо которой прежде проходил, не обращая внимания. В жалких лачугах, разбросанных по Подолу, жили фабричные рабочие и мелкие ремесленники. Промышленный капитал постепенно осваивал Черкассы. В городе было уже четыре табачных фабрики. Моисей научился распознавать рабочих-табачников по постоянному хриплому кашлю, рабочие гвоздильного и механического заводов отличались землистостью лиц, сахарного, пивоваренного и нескольких кирпичных заводов — изуродованными подагрой пальцами, с лесопилок рабочие приносили запахи леса, смолы, свежих опилок, которыми были набиты волосы, бороды, усы и даже брови.

Несмотря на помощь подольских ребят, Моисею не удалось найти мальчишку, исчезнувшего за забором склада. А ребята очень хотели сделать что-то хорошее Моисейке, как они его называли. В свои восемь лет он казался гораздо старше сверстников. Обладая завидной памятью, он помнил почти дословно целые страницы прочитанных книг. Его новые друзья собирались где-либо на завалинке, а то и просто на песке у самой стены лачуги и, открыв рот, слушали удивительные истории или сказки, где правда побеждает ложь, где добрый герой вступает в борьбу со злыми чудовищами и обязательно их побеждает.

Но скоро ребятишки оставили сказки. Приехавший к матери по торговым делам коммерсант рассказал о происходящих в Киеве, его пригородах Шулявке, Демиевке и Соломенке еврейских погромах. Моисей пересказывал эти известия и суждения взрослых подольским ребятам, среди которых было немало детей рабочих и ремесленников евреев. Погромы начались 26 апреля 1881 года и продолжались непрерывно трое суток. Громились дома и квартиры евреев, в основном киевского Подола. Грабились лавчонки и ларьки, магазины и буфеты. Из окон летели пух и перья вспоротых перин, покрывая, словно снегом, улицы бедняцких кварталов города. Кто пытался протестовать, подвергался жестокому избиению. Пьяное буйство часто выливалось в насилия и убийства Вызванные войска киевского гарнизона только наблюдали за разбоями и грабежами, очевидно получив приказ не вмешиваться. Полицейские и кое-кто из солдат под шумок прятали за пазухой выброшенные погромщиками на улицы товары. Понизив голос до шепота, коммерсант говорил, что погромам попустительствовал генерал-губернатор Киева генерал-адъютант Дрентельн, который, по мнению его же под чиненных, «до глубины души ненавидел евреев» Каь это «до глубины души», Моисей не понимал, но воспроизводил шопот торговца изумительно точно.