Константинэ Гамсахурдиа - Похищение Луны

Никогда еще не видал Арзакан таких громадных рук.

Как побеги дикой лозы, выдавались на них толстые узловатые жилы. Заскорузлые, изуродованные пальцы походили на когти хищника. Наблюдательный глаз прочел бы по ним всю судьбу этого человека.

На правой руке указательный палец отсутствовал.

Старый паромщик стал уплетать лепешки с такой жадностью, будто целый месяц ничего не брал в рот. Когда крошки падали на землю или кожух, он бережно подбирал их и клал с ладони в рот.

Обрубленный палец на руке паромщика не давал покоя Арзакану. Он вспомнил давно слышанный рассказ о том, что где-то на Ингуре водит паром бывший генерал, бежавший из Тбилиси от большевиков. Генерала разыскали, но видят: какой он там генерал! Просто безвредный старик…

Арзакан не знал, как проверить свою догадку; расспрашивать хозяина он стеснялся.

Заметил, что вот-вот выпадет из очага головешка, потухнет огонь. Подправил ее.

Странное забытье овладело Арзаканом у пылающего огня, в присутствии этого загадочного человека. Отведя глаза от его голого черепа, на котором торчал редкий волос, подобно траве, общипанной гусями, он далеко унесся мыслями.

Пламя распаляет мечту. Устремив взор на трепетную лаву огненных языков, Арзакан в воображении своем ясно увидел Тамар. Она — в шелках цвета персиковых лепестков. И вся — словно распустившееся в апреле персиковое деревцо.

— Эй, вара! — окликнул его Кац.

Юноша вздрогнул, испугавшись, как бы отец не разгадал его дум.

Все откроет абхазец родителю, но тайну любви — никогда!

Схватив рог, он одним духом осушил его.

Старики попеременно прикладывались к рогу. Мирно текла их беседа.

Паромщик повеселел. После водки глубже залегли морщины на его лошадином лице. Искры то и дело вспыхивали в глазах. Укутавшись в свой кожух, старик свободно сидел на огромном срубе, словно в удобном, мягком кресле. Его нахмуренное лицо прояснилось. Доверчивее стал взгляд, сверкавший из-под нависших бровей. Он вел беседу с такой задушевностью, будто Кац Звамбая — его давнишний приятель, которого он пригласил в гости.

«У стариков всегда найдется общий язык, — подумал Арзакан, — Куда девались мрачность и озлобленность паромщика? А как смеется! Так смеялись, — вспомнил юноша, — только подгулявшие князья Дадиани, Шервашидзе и Эмхвари».

Он запомнил их смех еще с той поры, когда мальчиком пас коз в Ачигваре и видел, как кутили и дебоширили князья, играли в карты и развлекались скачками.

«Удивительно, как вино меняет человека», — думал Арзакан и вдруг почувствовал в руке полный рог, протянутый ему паромщиком. Учтивость не позволила юноше отказаться.

Ему уже не хотелось пить, но рог на стол не поставишь, недопитым старшему не передашь. Выпив до дна, он передал рог отцу и взглянул на него, как бы спрашивая: «Собираешься ли ты сегодня переправляться через Ингур?»

Отец изрядно выпил. В этих случаях нос у старика всегда кривился.

Арзакан завел разговор о пароме.

— Хоть луна и светит, но самому черту в такую ночь не перебраться через Ингур, — утверждал паромщик.

Кац Звамбая встал, извинился — должен-де проведать лошадей — и вскоре вернулся.

Паромщик начал расспрашивать путников: кто они и откуда.

— На скачки едете? — И, оживившись, весь обратился в слух.

Арзакан рассказал, что едет в Зугдиди не только ради участия в скачках, но и по заданию райкома — сопровождать абхазских всадников. Правительство хочет показать абхазцам и мегрелам породистых лошадей грузинского коннозаводства. Абхазцы ведут несколько кобыл для случки с текинскими жеребцами.

Из Тбилиси прибудут чистокровки и полукровки: английская кобыла, замечательная англо-арабская полукровка, три текинских жеребца и один немецкий — из коннозаводства бывшего императора Вильгельма. Правительство устраивает показательные скачки: пора абхазцам и мегрелам бросить стародавние способы наездничества и коневодства.

— Все меняется на новый лад, — убежденно говорил Арзакан паромщику, — все наше хозяйство перестраивается, пора взяться за перестройку и в этом деле. Старые породы вырождаются. Надо дать дорогу новой и здоровой породе!

Паромщик низко опустил голову и, отпихнув ногой выкатившуюся из огня головешку, сказал Арзакану:

— Знай, малый, каждый, кто может дотянуться до стремени, садится на лошадь. Многие люди курят, пьют вино, бегают за женщинами. Но нет ничего труднее на свете, как знать толк в лошадях, табаке, вине и женщинах.