Иван Лепин - Льгота

И вот еще что доставляет им радость жизни. Илья Трофимович с Верой Игнатьевной в Варваровке — весьма уважаемые люди. Ушел Илья Трофимович на пенсию, а многие односельчане, случись у кого несчастье со скотиной, обращаются не к молодому ветеринару с высшим образованием, а к Чевычелову, у которого не только довоенный техникум, но и огромный опыт. А еще бескорыстен он. Молодой, говорят, за то, что слегчит поросенка, от трешки не откажется. А Илья Трофимович ни разу и копейки не взял.

У Веры же Игнатьевны чуть ли не половина жителей села — бывшие ее ученики. И они с благодарностью вспоминают свою добрую и справедливую учительницу химии.

Илья Трофимович — коммунист, уже который год — депутат сельского Совета.

Вера Игнатьевна на своей улице, может, самая искушенная во всех житейских делах. Всегда поможет уладить и взаимоотношения взрослых с детьми, мужей с женами. Идут к ней женщины за советом, как лучше платье пошить, как лекарственные травы заваривать, как шампиньоны, наконец, мариновать, которых, случается, на лугу бывает видимо-невидимо.

Никого не обделит вниманием Вера Игнатьевна. Каждого, приветит, каждому подскажет только лучшее. И за это ей людское благодарение…

Теперь, если послушаться Андрея, многое в укладе жизни должно пойти по другому руслу. Еду — молоко, яйца, сало — они станут покупать в селе? И что подумают о них люди — те, которые приходят сегодня за помощью или советом? На все готовенькое, скажут, перешли жить Чевычеловы. Ни про сено для коровы теперь не думают, ни с наземом не возятся. В городе квартира. А сюда приехали, заплатили трешку-пятерку за те же сало, яйца, молоко — и живут в свое удовольствие. Чисто устроились! Ну и хитрецы! Как же это мы их не раскусили, уважая столько лет?!

А может, махнуть рукой на все возможные разговоры? Почешут люди языки — и успокоятся. А авторитет? Из него шубу не сошьешь. Потихоньку и он вернется.

Но зато сколько Чевычеловы выигрывают! В городе будут жить рядом с сыном, рядом с Оленькой. Она прибаливает часто, и Катя вынуждена с ней подолгу сидеть на бюллетене. А теперь бабушка с дедушкой ее заменят. Да и вообще могут Оленьку забрать из детсада, где, по словам Кати, часто меняются воспитательницы, отчего уход за ребятами оставляет желать лучшего…

Уехал Андрей, и ему там в своей Пензе сейчас ни холодно, ни жарко. Живет — и в ус не дует. А Илья Трофимович с Верой Игнатьевной потеряли покой, хоть и пытаются утаить друг от друга признаки душевного неравновесия. Только ведь Вера Игнатьевна догадывается, даже точно знает, почему Илья Трофимович, ворочаясь в постели, долго не может уснуть (чего раньше не наблюдалось). Илью ж Трофимовича тоже не проведешь. «И она мучается», — с сожалением думает он в это время, слыша тяжелые вздохи жены. Ему известно, что вздыхает жена по той же причине, по какой навалилась на него бессонница.

Не спали, переживали, а сказать друг другу: «К черту все эти Андреевы планы!» — смелости не хватило. Ибо было в тех планах что-то заманчивое. Вроде блесны-приманки посверкивало оно, звало: не бойтесь, мол, будьте посмелее, а крючки — чуть пониже искрящейся заманчивой блесны — это совсем не больно и не опасно.

Первым не вытерпел Илья Трофимович.

— Слушай, Вер, — обратился он к жене, когда они вдвоем готовили корове соломенную резку, — отчего ты стала такой хмурой и неразговорчивой?

Вера Игнатьевна распрямилась и с усмешкой ответила:

— Я у тебя давно хотела спросить о том же.

— Ну и что ты предлагаешь?

— Решай сам. Ты — хозяин, ты и решай.

— Я тоже пока решиться не могу. — Помолчал. Поправил сползшую на лоб шапку. — Но больше склонен к переезду… Тут Андрей прав: жить рядом с сыном на старости лет — не последнее дело.

И еще — не сказал, а подумал: «Скучаем мы без Игоря. Уже сколько лет прошло, как он отдельно живет — сразу после поступления в институт, а все еще не привыкнем к его отсутствию, все надеемся: не сегодня завтра вернется под родную крышу. А если здраво рассудить — зря надеемся. Чего он в селе не видел? Да и специальность у него не сельская — химик он. А что касается нашей скуки без него, похоже, он принимает ее за старческое чудачество…»

К сыну, к любимому единственному сыну, летела сейчас душа Ильи Трофимовича.

Но сам оставался еще на земле.

Илья Трофимович любил и ценил честный уклад жизни, честные поступки — свои и окружавших его людей. Посему главным для него во всей этой начинавшейся истории, сейчас, в момент принятия окончательного решения, оставался вопрос: честно ли я поступлю по отношению к закону? Андрей уверял, что все тут честно. Может, он и прав, но лучше не пороть горячку, лучше еще раз все-таки проверить законность переезда.