Владимир Фалеев - Дом моей судьбы

— Почему?

— Да такой человек… — Александр засмеялся. — Вы видели «Лебединое озеро»? Танец маленьких лебедей?

— Много раз, — признался я.

— А сами сможете так же станцевать? — Он опять засмеялся. — Вот в чем корень зла! Знать — одно, а уметь — другое. Бесшапошный не умеет жить…

Широкая улица с обеих сторон обступила нас высокими домами с крашеными воротами, яркими карнизами крыш, узорчатыми балконами.

— Из таких особняков есть и наши учащиеся. Родители их люди практичные, умеют заработать деньги, учат тому же своих детей. А как быть с детдомовцами? Если комсомол их не научит обращаться с деньгами, то кто же тогда? Или мы должны создавать серии бесшапошных? Я противник стыдливой педагогики, лукавого воспитания. Никаких недомолвок! В Лесном был случай, когда одна семья построила на дачном участке теплицу, выращивала и продавала на рынке цветы и овощи. Дети участвовали в этом. Семья приобрела машину, перестроила дом. Потом хозяин был арестован, так как попался на какой-то махинации. Его отпустили. Но пошли разные слухи. Комсомольцы задают мне вопросы. Должен я объяснить им? Обязан! И мы устроили обсуждение «проблемы денег». Что такое деньги? Это меры труда.

— Да, это меры наших потребностей, — напомнил я Александру; мы уже дошли до окраины поселка, виднелись белые стволы берез. — А сами потребности — от «советников Зевеса». Мышлению нужны книги, эмоциям — кинофильмы. Воображению — культура. Памяти — знания. Телу — одежда… Деньги — всеобщая потребность, потому что без них человек не сможет быть ни совестливым, ни щедрым…

— Вот-вот, — обрадовался Александр. — Правильно. Разумом нельзя принудить желудок, чтобы он не требовал пищи. И мы своих учеников обучаем строгому режиму питания, учим красиво одеваться. Даем привычку потреблять государственные средства. Привычки — не от размышлений, а от упражнений, от наших требовании. Но денежки зарабатывать на одежду, на питание, на книги мы ребят не учим. Вот где беда… Это все от стыдливой педдиалектики, которая внушала, что ребят нельзя приучать к деньгам. Это, мол, корысть… Школа-интернат поставляла раньше пачками бесшапошных, пассивных нытиков, жалобщиков, беспомощных псевдоправедников. А в этих домах, — Александр обернулся и указал рукой на оставшиеся сзади здания, — ребят учат практичности, хотя порой даются учащимся и торгашеские замашки, показываются методы легкой наживы через куплю-продажу… Вот мы с комсомольцами ищем строгие критерии в отношении к деньгам. А то придумали глупость, будто ученик не должен зарабатывать деньги! Вместо денег дают ему пачку ненужных книг… Нет, если мы с ребятами поработали в колхозе, требуем оплаты. Сходили на лесокомбинат — оцените наш труд. Святым духом не прокормишься и тело не прикроешь…

Войдя в березовый перелесок, затопленный разлившейся рекой, я пытался сориентироваться, где же мы были с Александром утром, когда он купался. Река делает извилины, крутые повороты, там она была далеко от поселка, а тут подкатилась к нему; справа по берегу виднелась горбатая горка опилок, возле нее поднималась на высоких сваях узкая лента эстакады, звеневшая цепью, на которую рабочие скатывали со штабеля бревна, и они уплывали вдаль, к длинному дощатому зданию цеха. Оттуда раздавалось визжание пил. Где-то тарахтел трактор. Слышались звуки работающего крана, тепловоза, лязг вагонных буферов. Откуда ни возьмись на нас налетел рокот лодочного мотора, из-за кустов выскочила лодка с парнем в телогрейке.

— Эй, мужики, дайте закурить! — крикнул он, сбавляя скорость, и уже резко тормозил, подваливаясь к берегу, но узнал директора школы, тотчас стал извиняться.

Лодка умчалась вдаль. Александр, ломая брови, проговорил:

— Наш выпускник. Не поступил в вуз и бездельничает. Малость поработал на шпалорезке, бросил… — Долго молчал, а заговорил уже не о парне: — Хотите знать еще одну комсомольскую проблему? Как научить трудолюбию? Первые школы на Руси были при монастырях. При дворах князей. А новые школы устроил в России Петр Первый. Съездил за границу, удивился, как там молодежь учат, как она потом умело работает. И ввел школы. Однако они напоминали дрессировку зверей. Это были казармы, каторга. Учащихся за всякую провинность наказывали, педагогов за взятки с учащихся тоже секли. Ученики удирали из таких школ. Да, была дрессировка… А потом началась просвещенческая либерализация, накачка ума в тело… И нам кое-что досталось…