Владимир Фалеев - Дом моей судьбы

После уроков шли по улице в сторону детдома с Гулей и Подкидышевым. Он говорит: «Алибеков велел потолковать. Вы проболтались, что мы вас провожали». Я перебила его: «Были бы вы дельными, мы бы не проболтались».

Валерка промолчал и отстал. С Гулей у нас разговора не получилось. Она на перемене шепталась с Аней Царьградской. Хочет ли она со мной дружить?

18 октября.На перемене попросила Найденову спросить у Гули, будет ли она подругой. На второй перемене увидела: Люба и Гуля сидят на подоконнике. Догадалась: Найденова мирит меня с Булатовой. Но тут в коридор вышла из класса Царьградская, и я разругалась с ней. Она главный преступник — отбивает у меня Гулю Булатову.

После занятий Булатова поджидала меня в школьном дворе. «Что ты от всех отстала?» — спрашиваю ее. «Да так». — «Как так?» — «Настроение плохое!» — «Почему плохое?» — «Какие глупые вопросы ты задаешь!» — «Совсем не глупые», — сказала я, а сама думала о нашей дружбе. Она махнула нервно рукой с портфелем и ушла от меня. На большой улице, у магазина, меня ждала Люба Найденова.

«Ну помирились вы?» — спрашивает. «Ничего у нас не вышло». Мученье с этой дружбой! Нас окружили девочки из нашего класса. Мы с Любой условились встретиться в воскресенье в 12 часов дня. Найденова серьезная девочка, как взрослая, не будь ее, нам с Гулей ни в жизнь не восстановить дружбу. Если Булатова не захочет, то у меня к ней все равно останутся нежные чувства.

19 октября.Встала в 7 часов утра. Наработалась в зоопарке, помылась, оделась. С Любой пошли на улицу. Машина мчалась мимо, брызгала грязью, мне запачкала пальто. Воспитательница увидела, окликнула: «Вы куда отправились? Почему без разрешения?» Все-таки мы ушли. Найденова говорит: «Я поняла, как тебя любит Гуля». — «По каким признакам ты догадалась?» — «Она на тебя смотрела долго-долго, мне показалось, что заплачет».

На душе моей стало легче, и мы пошли через дорогу к дому Гули. Вызвали ее. Тут я почистила пальто. Мы сходили в детскую библиотеку, полистали журналы, сменили книги. Потом играли в снежки. Я прислонилась к стволу березы и вспомнила, как неделю назад сидели на скамейке, поджидали Булатову. Она шла по другой стороне улицы. «Если подойдет к нам, то, значит, уважает, а если нет, то она нас не любит». Булатова свернула в нашу сторону. Мы обрадовались.

Теперь я верю: Булатова нас с Любой уважает.

Положили книжки на скамейку, стали бросаться снежками. Из дому выскочила младшая сестра Булатовой, Лиза. Мы с ней играли. Тогда Гуля пригласила всех в свой дом. В их доме есть пианино, на нем играет Лиза. Гуля предложила: «Давайте играть в «семью». Ты, Ксеня, будешь мамой». Я отказалась. Я не помню свою маму и не умею в нее играть. Гуля проводила нас до детдома. Возле ворот спросила в лоб: «Решайте, будем дружить?» — «Будем!» — У нас с Любой получилось хором. «Чтоб с завтрашнего дня быть вместе!» — строго объявила Булатова.

В коридоре мы встретили Аню Царьградскую, она была в красном берете. Сама себе купила. Ей отец прислал в конверте денег. Она очень симпатичная.

«Не хочешь со мной дружить?» — Вопрос ее был какой-то дерзкий.

«Нет, — сказала я, — я дружу с Булатовой».

И я увидела на глазах ее слезы. Аня уже не раз предлагала мне на уроках запиской дружбу, но я ей не отвечаю. Я люблю говорить правду. Зачем ее обманывать?

20 октября.Все перемены бегали, играли в снежки, дурачились с Булатовой. Перед лекцией меня послали в учительскую за эпидиаскопом, и я стала свидетельницей ругани старшей воспитательницы (она же учительница по русскому) с другой воспитательницей. Старшая воспитательница обвинялась в том, что она шпионит за воспитателями, посылает подсмотреть, чем они занимаются, Мишку Балдина! Ну Балдин! Ну шпион!

Вечером я помогала Найденовой сдружиться с Аней. Люба солидная, высокая, неторопливая. У них тоже какая-то неразбериха в отношениях.

21 октября.Солнце жарит на крышах снег, вода капает с сосулек. Глыбы обрушиваются сверху. Утром ждала в классе Гулю, волновалась от нетерпения, а когда она появилась, то я не встала даже с парты. На перемене мы с ней играли.

«Ты вчера обиделась?»

«Ничего».

«На кого ты рассердилась?»

«На Царьградскую».

«И на меня? Я же видела. И часто ты так?»

Она фыркнула.

«А ты много воображаешь!»

И у меня даже залило глаза слезами, я дрожала от негодования. Она слишком прямолинейна. Но я все-таки люблю ее за прямоту. У нее резкий, добрый, честный характер. Бывает застенчива. Такие характеры редки.