Агния Кузнецова (Маркова) - Честное комсомольское

– Доброго аппетита!

В глазах Стеши засветилась радость, но она взглянула на Людмилу Николаевну и, поймав ее недовольный взгляд, растерялась и покраснела.

– С нами ужинать, Сашок, – не замечая недовольства жены, пригласил Федор Тимофеевич. – Дай, Стешенька, стул.

Людмила Николаевна подчеркнуто молчала. Стеша принесла стул из своей комнаты, еще раз взглянула на Людмилу Николаевну и чуть слышно сказала:

– Проходи, Саша.

– Я ужинал, – поглядывая на Людмилу Николаевну и начиная нервничать, сказал Саша. – Мне поговорить нужно с тобой, Стеша. Ты ешь, я подожду. – И он сел на ящик возле двери.

– Как Прасковья Семеновна? – спросил Федор Тимофеевич, захватывая вилкой блин и с помощью ножа складывая его. – Орденов не прибавилось?

– Все один и тот же, – улыбнулся Саша, блеснув белыми зубами. – В Москву на совещание животноводов собирается.

– Герой-женщина! – будто сам себе, сказал Федор Тимофеевич. – По области первая доярка и хозяйка образцовая! – Он подавил вздох, и всем стало ясно, что он невольно сравнил Прасковью Семеновну с женой.

Людмила Николаевна пожала плечами. Жест этот говорил о ее явном пренебрежении к дояркам и хозяйкам.

Стеша не могла есть. Присутствие Саши и явно недоброжелательное отношение к нему мачехи сковывали ее.

– Спасибо, – сказала она Людмиле Николаевне, вышла из-за стола и позвала Сашу в свою комнату.

Комната Стеши была такая маленькая, что в ней помещались только складная кровать, самодельный столик и стул.

Саша сел на стул, а Стеша – на кровать.

С девяти лет Саша знал этот детский, покрытый газетой письменный стол со стопками книг, с чернильницами под крыльями медного орла, с большой семейной фотографией. Неузнаваемый Федор Тимофеевич, моложавый, густоволосый, весело смотрел с карточки. Рядом с ним стояла мать Стеши – крупная женщина, совсем еще молодая, в короткой юбке, в блузе с напуском. На высоком стульчике перед родителями сидела годовалая Стеша, беленькая, толстенькая, лупоглазенькая.

Прежде Саша частенько смеялся над этой Стешиной фотографией, да и теперь она вызвала у него улыбку.

– А ведь ты очень походишь на мать, – сказал Саша, сравнивая сидевшую против него девушку с фотографией ее матери. – Я только сейчас заметил это.

– Все говорят, – сказала Стеша, и грустная улыбка промелькнула на ее губах.

– Я тоже, говорят, похож на отца, – задумчиво сказал Саша, чтобы успокоить Стешу: не одна она сирота.

Они помолчали.

Раньше Саше всегда было хорошо у Листковых. В детстве он бывал здесь почти ежедневно. Теперь приходил реже. Он не знал, как сейчас держаться ему в доме Листковых, и не мог понять, почему произошла с ним эта перемена. Иногда ему казалось, что он повзрослел, изменился и поэтому его чувства к Стеше стали другими, более сложными. Порой же он объяснял эту перемену тем, что Людмила Николаевна относится к нему неприязненно.

Стеша тоже не знала, как держать себя с Сашей при Людмиле Николаевне. Она смущалась, краснела, делала и говорила не то, что хотела.

И потому, как только они скрылись с глаз Людмилы Николаевны, оба облегченно вздохнули. Стеша снова стала той простой и веселой Стешей, которую Саша знал с малых лет. Саша тоже стал самим собой. У них завязался тот обычный горячий разговор о школьных делах, который они вот уже семь лет каждый раз начинают, не могут закончить и неизбежно переносят на завтра.

– Ведь дело не в том, что наша бригада выработала сегодня меньше всех, – вполголоса говорил Саша, не спуская черных выразительных глаз с лица Стеши и отмечая про себя, что за эти дни работы на поле она загорела, – плохо другое: Александра Александровича опять упрекнут, скажут, что глухота мешает ему быть полноценным учителем. Вот ведь какая неприятность!

Саша замолчал. В этот момент он подумал о Стеше и потерял свою мысль. Он заметил, что руки у нее стали не девчоночьи, с грязными, кое-как подстриженными ногтями, – нет, теперь ногти у нее аккуратно подстрижены полукругом и безукоризненно чистые.

– Нехорошо получилось, – задумчиво сказала Стеша, наматывая на палец конец своей длинной рыжеватой косы. – Как можно верить Мишке? Он всегда сочиняет, это факт! – Стеша улыбнулась и губами и коричневыми глазами. – Сочиняет, правда, интересно – заслушаешься! Помнишь, в четвертом классе он пустил слух, что его дядя был племянником польского короля? – Стеша громко и заразительно засмеялась, засмеялся и Саша. – Я ему говорю: «Да ты же бурят чистокровный из поколения в поколение». А он спрашивает: «Ты поляков видела?» – «Нет», – говорю. «Ну, так и помалкивай. Буряты и поляки одних предков имеют…» И знаешь, я тогда ему поверила. Так он и ходил правнуком польского короля до пятого класса, пока не понял, что такое родство большой доблести не представляет.