Агния Кузнецова (Маркова) - Честное комсомольское

Все бросились вперед, но постепенно, по мере приближения, стали уменьшать шаг и наконец остановились, отыскивая возмущенными глазами Мишу Домбаева.

Но его и след простыл. На поляне в нескольких шагах от ребят лежали сваленные в кучи доски и бревна, привезенные, видимо, для постройки колхозного стана.

Саша в изнеможении опустился на траву, вытирая рукавом пот с лица:

– Ну, что вы, дураки-ротозеи, скажете? Межпланетный корабль! – Он отвернул обшлаг клетчатой ковбойки и взглянул на часы. – Два часа пробегали впустую, а тем временем девятиклассники заканчивают свой участок. Хитро придумано, а? Здорово отомстил нам Домбаев за то, что перевели его работать в бригаду девятого класса!.. Дураки, ротозеи!

Саша сорвал с головы пеструю, выгоревшую на солнце тюбетейку, бросил ее на землю и лег ничком в траву, вернее – в цветы, потому что белые и сиреневые ромашки цвели здесь густым ковром.

Большой и стройный, с огненными от возмущения глазами и ярким румянцем на загорелом лице, Саша был в эту минуту так же хорош, как этот лес, горы, река, среди которых он родился и прожил неповторимо прекрасные шестнадцать лет.

Разочарованные и виноватые, стояли около Саши товарищи, а Пипин Короткий – самый маленький из десятиклассников – попробовал тоже, как Саша, трахнуть кепкой о землю и свалиться на траву, но это не произвело впечатления. Тогда Пипин Короткий, как всегда туманно, выругался:

– Свинячье рыло! Не впервой! Идиоты!

Он сорвал несколько ромашек, прикрепил их над козырьком кепки и спокойно надел кепку на голову.

Не хотелось даже говорить о происшедшем – так нелепо оно выглядело.

Сваленные бревна ребята внимательно осмотрели, а коренастый, медлительный Никита Воронов даже подобрал несколько ржавых, но вполне добротных гвоздей и положил их в карман.

– Зачем они тебе? – равнодушно спросил высокий и прямой как жердь Сережка Иванов.

– В хозяйстве пригодятся, – серьезно отозвался Никита и, помолчав, добавил: – Мы с отцом баню строим.

Возвращаться на поле было бессмысленно – солнце уже садилось, – и мальчишки поплелись на Куду купаться.

– Не в первый раз Мишка нас вот так за нос водит! – возмущался Саша.

Не останавливаясь, он на ходу снимал ковбойку и стягивал физкультурные шаровары, прыгая то на одной, то на другой ноге. Перебросив одежду на руку, он шел теперь по дороге в одних трусах, подставляя сентябрьскому, еще жаркому солнцу покрытое загаром тело.

– Свинячье рыло! – равнодушно повторял Пипин Короткий, тоже раздеваясь на ходу.

– Да его-то чего ругать? Он в деда пошел. Улегерши – сочинитель, – продолжал Саша. – На бумагу лень записывать, так он в жизни сочиняет. А мы-то развесили уши…

– Идиоты! – окончательно определил Пипин Короткий, вылезая из штанов и первый кидаясь в холодную неглубокую речку. – Ай!

Он взвыл от холода и, поочередно взмахивая над водой короткими руками и поворачивая голову на крепкой шее то вправо, то влево и почти по пояс высовываясь из воды, быстрыми бросками поплыл вперед. Пловец в нем чувствовался отменный.

За ним не спеша вошел в реку Саша. Покрякивая срывающимся баском, он сначала окунулся, а потом бросился догонять товарища. Полезли в воду и остальные.

В это же время, когда мальчишки, обманутые Мишей Домбаевым, купались в холодной осенней речке, с огуречного поля возвращался домой классный руководитель, Александр Александрович Бахметьев.

Сзади него утомленно шагали шесть девочек. Их разморило от жары. Недавно подул ветер, и мошкара, не кусаясь, серыми тучками кружилась над их головами. Сетки с девичьих лиц были отброшены, платки, целый день туго облегавшие головы, шеи и щеки, развязаны. К уставшим за день от сеток и платков лицам так приятно прикасался ветерок…

Девочки шли, сбившись в кучу, и горячо обсуждали неожиданное исчезновение мальчишек. Десятый класс, всегда и везде первый, сегодня явно отстал от всех бригад. Девочки тараторили на все лады, доискиваясь до причины бегства своих одноклассников. Они были уверены, что только какое-то необычайное происшествие могло заставить всех мальчишек сразу покинуть поле. Высказывались самые различные догадки, но, обсудив, девочки тут же их отвергали. Нетрудно было предвидеть, каким жалким будет выглядеть десятый класс в очередном номере полевого листка.

В разговоре не участвовала Только одна Стеша Листкова. Она и всегда-то была молчаливее и сдержаннее других, а сегодня ей и вовсе приходилось молчать. С девятилетнего возраста она дружила с Сашей Коноваловым и его вину – уход с поля – в какой-то мере считала своей виной.