Лев Правдин - Океан Бурь. Книга вторая

— Ах, ты не один? Ах, извините…

Но, поахав, она никуда не ушла.

— Заходи, — сказал Василий Андреевич, — ты тут не лишняя.

Когда Тая, скинув тапочки, уселась на шкуре, Володя рассказал о том, что волновало и его, и всех жителей улицы. Тая ему мешала, то и дело перебивала его рассказ, вставляя совершенно лишние подробности. Ей обязательно надо было сообщить, кто что сказал да как поглядел. А потом оказалось, что она рассказала как раз то, что надо. О музее Василий Андреевич и сам все знал, а весь день ходил по домам и разговаривал с жителями, выясняя разные мелкие подробности, которые Володе казались совершенно лишними.

— В нашем деле как раз мелкие подробности имеют большое значение, — проговорил Василий Андреевич, записывая в блокнот некоторые Тайкины сообщения. — Видеть надо все, замечать.

Он говорил почти то же, что и Снежков. Но только там разговор шел о художниках. Когда Володя сказал это Василию Андреевичу, тот задумался.

— Художники? — отозвался он. — А я думаю, это во всяком деле не лишнее. — Взглянув на часы, он поднялся. — Поговорил бы я с вами еще, но дежурство мое начинается. Надо бы еще к Елене Карповне заглянуть, да боюсь я ее.

Еления. Ее многие побаиваются. Это признание не очень удивило Володю.

— Хотите, провожу, — предложил Володя.

— А ты не боишься?

— Ну и что же, если надо.

— Это ты правильно сказал. Если надо, то хватай страх за горло, не давай ему орать, запугивать тебя.

Он попрощался и ушел, пообещав увидеться с Еленией в другой раз.

Что произошло ночью? Какое событие он проспал? Володя прислушивался к невнятным голосам, доносившимся из сеней. Такие голоса бывают, когда в комнату внесут сразу очень много вещей, и тогда звукам делается тесно, и они теряют свою звонкость.

Пробираясь через столовую, Володя протирал глаза и жмурился от утреннего света. Он шел осторожной походкой охотника, выслеживающего невиданного зверя.

Отворил дверь и сразу понял: приехал Снежков! Как можно проспать такое событие! Посреди сеней лежало много разных вещей: большие и маленькие ящики, тюки, чемоданы. На одном из ящиков два ружья в зеленых чехлах. Невиданной формы не то медный чайник, не то котелок, совсем еще новый, сияющими своими боками, напустил полные сени ослепительных зайчиков. Еще было много прекрасных вещей и среди них — болотные сапоги, связанные ремнем, старая кожаная куртка и соломенная шляпа…

Среди этого богатства расхаживала Тая. Ее мать выглядывала из своей комнаты. В дверях, собираясь уходить, стояла Еления. Увидав Володю, она прогудела:

— Хорошо, что ты проснулся. Скажи Снежкову, что я скоро вернусь. Пусть подождет. Этим хоть говори, хоть нет: у одной ветер в голове, а у другой уж и не знаю что.

Она ушла. Тая проговорила: «Подумаешь» — и показала язык. Александра Яновна ничего не сказала, а только махнула рукой и ушла к себе.

— Проспал? — спросила Тая. — А тут так топали, когда все это вносили… И так грузовик гудел! Просто ужас. А ты и не проснулся…

Слушать все это было очень обидно, но Володя так обрадовался приезду Снежкова, что только рассмеялся.

— Все я слышал. Только не хотел путаться под ногами, как ты.

— А вот и неправда. Снежков заглянул к тебе и сказал: «Вот какой сон богатырский!»

Снежков. Он знает, что сказать и как оправдать человека, чтобы ему не было обидно.

— Ну вот и не пищи. — И, вспомнив, что вот за той дверью спит Снежков, который учил его уважать девчонок (девочек), добавил: — Голос у тебя какой-то очень звонкий, так и отдается. Ты не обижайся.

С удивлением взглянув на него, Тая затрясла своими косичками, на которые она еще не успела нацепить бантики.

— Вот еще! — Но тут же притихла, завздыхала и жалостливо шепнула: — Какая может быть обида, если твоя жизнь ломается…

— Как это ломается?

— Я сама слыхала, как Снежков сказал твоей маме: «Пусть спит, у него жизнь ломается».

Володя задумался, положив локти на ящик, щекой прижался к ладоням. Если так сказал Снежков, то не зря. Что-то это значит. Только что?

И в самом деле, Снежков сказал Валентине Владимировне о том, что в жизни ее сына происходит перелом. В семью входит новый человек.

— Новый человек? — беспечно улыбаясь, повторила мама. — Не такой-то новый. Ты всегда жил с нами. Он просто бредил тобой. Не помню дня, чтобы как-нибудь про тебя не было сказано хоть одно слово. И почти всегда начинал он.

С того дня, как только она поняла и поверила, что у нее есть муж и у ее сына — отец, она начала беспечно улыбаться. Заботы, которых было очень много для одной, распределенные на двоих, почти ничего не весят, как неудобный и тяжелый груз, если его нести вдвоем.