Александра Бруштейн: И прочая, и прочая, и прочая

Вместе с тем царское правительство лихорадочно создает все новые черносотенные организации, как опору в борьбе с революцией. Гигантским грибом-мухомором вознесся черносотенный «Союз русского народа», сразу обросший грибами-поганками повсеместных филиалов. Самодержавие не жалеет денег на них, на их гнусную прессу, сыплет золото в жадно протянутые руки. При их помощи правительство надеется разбить силы революции, отстоять свою власть.

Сейчас, в октябре 1905 года, надвигается небывалый, возможно, девятый вал революции: всероссийская забастовка. Остановятся поезда, пароходы, заводы. Погаснут в городах электричество и газ. Иссякнет водопровод… Все это свершится в первый раз за всю историю человечества!

Как произойдет это в Новгороде, освещаемом преимущественно керосином, таскающем воду из колодцев, — пока не ясно. Но одно уже факт, уже есть: поезда остановились, тихий Новгород отрезан от мира. Никто не приедет и не уедет, не будет газет, не придут письма… Страшновато, но и радостно: революция докатилась и до нашей тихой заводи! Как говорили древние: она стоит «у дверей»!

Она даже стучится в дверь!

Пока в ожидании возвращения Ивана с Колобком я разбирала багаж нашего неосуществившегося путешествия и раздумывала обо всех событиях, во входную дверь снова с силой стучат.

Это Соня Морозова, дочь нашего старшего врача. Соня — очень красивая девушка; всего полгода, как она окончила в Петербурге гимназию. Умненькая, веселая, очень тонко понимает юмор и сама с хорошим юмором. Сейчас Соня влетает взволнованная, говорит слишком громко и явно не о том, зачем пришла. (Это — конспирация! А вдруг у меня сидит кто-нибудь чужой?)

— Мы сейчас только узнали, что вы не уехали… И Колобок… В общем, вы оба здесь, чудно, чудно! Мама зовет вас к нам пить кофе… (А красивые Сонины глаза чуть подмигивают мне: дескать, не в кофе дело, вовсе не в кофе!)

Мы бежим к домику старшего врача. На бегу Соня упоенно шепчет мне:

— Вы сейчас у нас такое увидите! Такое!

Морозовых, мужа и жену, мы в самом деле застаем за кофе. С ними за столом — странный гость. По лицу — безусому, безбородому, никогда еще, вероятно, не бритому — подросток. Одет в солидный взрослый костюм. Тонкая, по-девичьи нежная шея болтается в слишком просторном крахмальном воротничке, как в хомуте. В моей памяти всплывают недавние еще гимназические спектакли, где мальчики в отцовских пиджаках изображали Чацкого, а мы, девочки в материнских капотах, — Марию Стюарт и Офелию… Конечно же незнакомый гость Морозовых — переодетый гимназист!

Михаил Семенович, старший врач, брюнет с лицом, утонувшим в густых усах и бороде, улыбаясь, показывает на странного гостя:

— Полюбуйтесь на этого деятеля!

Юноша необыкновенно солидно отзывается;

— Ох, любят взрослые эти слова: «сеятель», «деятель»… И всегда почему-то — «на ниве»! «Деятель на ниве»… — И, передернув плечами, добавляет: — Сейчас надо не деять-сеять, а дело делать, бороться!

В разговор вступает жена Морозова, Анастасия Григорьевна. В этой уже не молодой женщине живет какая-то неизбывная «подросточность»! Она и говорит, захлебываясь, быстро-быстро, словно боясь, что ее перебьют, сыплет словами, как мелкой речной галькой. В революционные традиции — очень смутные, романтические, преимущественно народовольческие — Анастасия Григорьевна просто влюблена! Даже коня, который возит в город колмовскую пролетку, Анастасия Григорьевна переименовала из Васьки в Варвара. Почему? Да помилуйте, Варваром звали коня, умчавшего революционера Степняка-Кравчинского после того, как он убил в Петербурге шефа жандармов Мезенцева!

Новое имя Варвар не понравилось в Колмове. Кучер Стигней ворчал:

— Варвар!.. Придумают тоже!

И в тот же вечер, крепко напившись, Стигней неутешно сокрушался и даже плакал, обнимая коня за шею:

— Васенька! Горький ты! В кобылу тебя произвели — Варварой сделали!..

Анастасия Григорьевна страстно любит тайны, конспирации. Когда при ней говорят о бомбах, побегах из тюрем, она шевелит ноздрями красивого тонкого носа, словно сирень нюхает!

— Это же Митя! — восторженно кивает она мне на гостя. — Митя Мясников, присяжного поверенного Мясникова сын… Вы только подумайте, что они сегодня натворили в своей гимназии!

— Настя! — мягко останавливает жену Морозов. — Пусть Митя сам расскажет.

Митя объясняет очень спокойно и солидно:

— Была у нас сегодня в гимназии сходка. Вместо первого урока. В актовом зале…