Дмитрий Снегин - Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести

Он улыбается хорошей юной улыбкой, и бойцы улыбаются ему ответно, предупредительно уступая дорогу. Сьянову он говорит:

— А я к тебе. Провел беседу?

Сьянов хмурится.

— Послушай, Алексей, в конце концов — это твой хлеб. И могу я, наконец, хотя бы с полчаса принадлежать самому себе.

— Я просил тебя, — Берест продолжает улыбаться, но его лицо розовеет. — В конце концов, ты не только командир, а парторг роты.

«Просил, верно. Так позволь уж мне самому выбирать для беседы время», — сердится про себя Илья. Сердится он потому, что нелегко быть парторгом. Взять случай со Столыпиным. Капитан Неустроев как-то позвонил:

— Отправил тебе бойца Столыпина. На исправление. Все командиры рот ничего не могли с ним поделать. О тебе я сказал — строг. Ни перед чем не остановится. Имей это в виду.

Выйдя из землянки, Илья увидел нового бойца. Громадный детина сидел на земле, высоко торчали его колени. Он что-то лениво жевал, и ворот его гимнастерки был расстегнут. При появлении командира роты не встал. «Столыпин», — понял Илья.

— Встать!

Столыпин перестал жевать и, не удостоив Нашего Сержанта взглядом, поднялся. И — сквозь притворную зевоту:

— Начинается.

Сьянову стало жарко, а кончики пальцев похолодели. Он вплотную подошел к Столыпину и застегнул ему ворот. Низко увидел голубоватые, полные отчужденности глаза.

— В нашей роте только в бою разрешается расстегивать гимнастерку, — и ушел в землянку.

Столыпин сказал, чтоб было слышно:

— Старые песни.

Взорвался Дос Ищанов:

— Зачем так говоришь?.. Совсем еще не знаешь — какой Наш Сержант, а говоришь!

Столыпин лениво:

— Пожрать бы чего, а?

Вася Якимович оскорбился, брезгливо отошел.

— Такого типа надо знаешь куда?

— Дальше передовой не пошлют.

Илья тогда подумал: «Задаст хлопот этот Столыпин».

Перед боем к нему влетел запыхавшийся Якимович.

— Столыпин решил отравиться!

— Как отравиться?

— Мы наловили к обеду рыбы, он сырую глотает. Только чешую сплевывает.

Илья рассмеялся.

— Надо посмотреть.

Столыпина он застал, когда тот мыл руки. Строго спросил:

— Ты ел живую рыбу?

— Ну, ел.

— Говорят, это от цинги помогает? У меня с деснами плохо.

Десны были в порядке. Сьянов взял из котла рыбину с твердым намерением съесть ее. Столыпин остановил:

— Надо вон ту. Да вы не жуйте, глотайте целиком.

— Поможет?

— Еще бы!

Так началось их сближение. Теперь Столыпин — правая рука командира отделения Ищанова, хотя мира и согласия между ними не бывает. Внешне Столыпин бирюковат, а в душе — неудержимый фантазер. Это и угнетает Доса...

Илья велит старшине собрать роту. Начинает беседу, про Кунерсдорфское сражение 1759 года. Слушают его без интереса. «Все не так», — сердится на себя Илья и комкает беседу. Разрешив курить, спрашивает:

— Вопросы есть?

Митька Столыпин поднимает руку.

— Есть. — И после паузы: — К ефрейтору Ищанову вопрос. Можно?

— Пожалуйста.

У Митьки озабоченное лицо, из-под приспущенных век голубыми льдинками бесхитростно светятся глаза.

— Как вы думаете, товарищ ефрейтор, почему у генерал-аншефа Салтыкова была такая толковая разведка? Шутейное дело: самого Фридриха обхитрила!

Дос Ищанов честно, напряженно думает — почему? Митька терпеливо ждет ответа. Вздыхает сокрушенно.

— Не знаете? Тогда разрешите разъяснить? Как мне рассказывал прадед (а он слыхал от верных людей), генерал-аншеф Салтыков допускал в свою разведку одних поморов. Люди, говорит, смелые, ловкие, зоркие, ну и живой рыбой не брезгуют.

Ищанов сердится.

— Хвастун ты, Митька, врешь, как наш казахский Алдар-Косе.

— Ишь ты, — притворно изумляется Митька, — значит, и среди казахов серьезные люди встречаются.

Прежний командир каленым железом выжигал эти Митькины вольности. Замкнулся Столыпин. Едва не угодил в штрафную роту. Недавно он об этом рассказал Сьянову. Мог бы и не рассказывать...

Все это время Якимович влюбленными глазами смотрел на Митьку Столыпина, но мысли его, кажется, далеко. Илья решает проверить.

— Василек, как ты думаешь, сколько у них здесь оборонительных рубежей? — спрашивает он ординарца.

У Якимовича округляются глаза.

— Я заметил пять. — И со вздохом: — Вы все о войне думаете.

— А ты о чем?

— Я про любовь.

— И про женитьбу, — роняет в сторону Митька.

Илья улыбается.

— От Поли письмо получил?

— Да. И от Оли.

С этими девушками Вася Якимович кончил десятилетку. Девушки пишут ему не только о жизни родного колхоза. Обе ждут, обе мечтают увидеть его героем. У парня двоится сердце — не знает, какой отдать предпочтение... Сьянову все давно известно. Любви тут пока нет никакой.