Дмитрий Снегин - Собрание сочинений в пяти томах. Т. 5. Повести

Всего этого Береговой не увидел. Он безнадежно пытался высвободиться из железных объятий, в которые заключил его стремительный человек в косматой бурке.

— Да ты ж пойми... пойми, — кричал он Береговому в лицо, не размыкая рук, — как это здорово — свои, советские!.. Два месяца не бачили.

Он говорил на каком-то странном, но приятном жаргоне, одинаково правильно произнося и русские, и украинские слова.

Наконец он отпустил Берегового и торопливо, как старый друг, стал пожимать руки сбежавшимся бойцам и командирам. Распознав в Береговом старшего, человек в бурке обнял его за плечи:

— Ходим, ходим до твоей хаты. Немцев сегодня не жди... Это тебе говорит капитан Орлов — начальник разведки летучей группы казаков генерала Доватора *, — слыхал про нашего батьку?

На груди капитана, когда он взмахивал руками и бурка расходилась, поблескивал орден Красного Знамени.

— Сразу тебе скажу, — засмеялся капитан, когда они, войдя в дом и сняв шинели, уселись за стол, — гарный ты парубок и не слухай тих, кто про фашистов страху тоби балакает. Бандиты — тут и вся их утроба. Офицеры ночью со страху глушат вонючий шнапс, солдаты ракеты пуляют.

Орлов единым махом выпил стакан водки, смачно крякнул и с нескрываемым наслаждением раскусил соленый, не потерявший свежести огурец:

— Да чего ж сладки огурки!

Капитан отодвинул наставленные перед ним его старшиной консервные банки с яркими красивыми этикетками, пачки печенья и сигарет с изображением каких-то замков и минаретов.

— Одна видимость. На Кубани у нас свиньи не станут жрать это барахло. И скажи, что за люди: ни в чем у них души нет... Дай-ка мне махорки. — Он соорудил чудовищных размеров самокрутку и так затянулся, что у Берегового дыхание перехватило. Орлов смежил веки и мечтательно проговорил:

— Ой же, до чего ж хорошо!.. Да... так вот я тебе толкую — трусы они первостатейные. Порубали мы их немало. — Тут капитан сделал паузу, оглядел артиллеристов недоверчивым быстрым взглядом и, словно уловив на их лицах тень сомнения, резко повернулся к двери и крикнул: — Сашка, а ну принеси той заветный мешок!

Сашка — старшина лет под тридцать пять, с традиционными кавалерийскими усами и точными размеренными движениями — вынырнул словно из-под земли и протянул уже развязанный обычный вещевой солдатский мешок. На стол со звоном посыпались ордена, медали, кресты... снова кресты и какие-то фигурные железки, то отливающие серебром, то поблескивающие белой эмалью.

— Вот, — с гордостью поглядел на Берегового Орлов, — и учти: тут только обер-офицеры да генералы... Собери этот металлолом, — уже спокойно приказал он старшине.

И вдруг на глазах у Берегового с Орловым произошла разительная перемена. Улетучилась его веселая кавалерийская беспечность и самоуверенность, а после второго стакана глаза его приобрели неправдоподобно черный оттенок. «Хмелеет, — подумал Береговой. — Ну что ж, сегодня он имеет на это право — два месяца был в пекле у черта». Между тем капитан придвинулся к нему вплотную и доверительно зашептал:

— Как ты думаешь, что со мной зробит Доватор? Парадный мундир его немцам ни за что подарил я. — Он со стоном охватил ладонями свою курчавую голову и сокрушенно умолк, потом резко крикнул: — Сашка, а ну подь сюда!

Старшина мгновенно появился в комнате и, сразу поняв, что от него потребует капитан, вытянулся в струнку; как-то странно побледнели его щеки у самых глазниц.

— А ну выложи мне еще разок, как ты мундир генерала провоевал?

Должно быть, не в первый раз старшина докладывал своем капитану о том, как, пробиваясь на свою землю, он напоролся на засаду, как немцы в упор из пушки расстреляли его грузовик, как он с каким-то Семенчуком бился с ними, потом тянул на своих плечах раненого товарища, а чемодан с мундиром остался под сиденьем в машине и, должно быть, сгорел.

— Сгорел... сгорел. Ту сказку про белого бычка я уже от тебя слыхал, — разгневался Орлов, — ты пепел мне подай, я сразу распознаю, тот он или нет, да и тогда с содроганием сердца поеду на доклад к батьке, а тебя выставлю вперед.

Старшина молчал и не отводил от лица капитана умных серых глаз.

— Там теперь вой стоит: Доватора убили! Вот его парадный мундир! Получайте, отважные оберы и унтеры, кресты чистого железа... Вперед, непобедимые фрицы! Вот что нам скажет с тобой батька, когда узнает, как мы «сберегли» его мундир. Да расстрелять нас мало за такое дело! — тяжело вздохнул Орлов и убежденно докончил: — Так он и сделает.